С тех пор полевые цветы стали нашим немым утренним языком. Он приносил их почти каждый день. Я ставила их в простой глиняный кувшинчик на наш стол. Каждый букетик был посланием.
Он делал свои шаги. Осторожные. Трепетные. Легкое прикосновение к локтю, когда помогал спуститься с шатких лесов – от него по коже бежали мурашки. Долгий взгляд, полный немого восхищения, от которого хотелось или спрятаться, или… шагнуть ближе. Шутка, заставлявшая меня рассмеяться – и этот смех звучал для меня самой непривычно, свободно, молодо. Вечерние беседы, когда стройплощадка пустела, и только мы двое оставались под наступающими сумерками, обсуждая прошедший день и планы на завтра – а на самом деле, просто продлевая эти тихие минуты рядом. Я не отстранялась. Не могла. Лед таял. Не с грохотом, а тихо, как тает иней на весенней траве под утренним солнцем. И под ним открывалось что-то хрупкое, новое, жаждущее тепла и жизни.
Четыре месяца пролетели как один насыщенный, пыльный, счастливый день. И вот он стоит – школа и приют. Яркие, прочные, наполненные светом и детскими надеждами, что уже теснятся у забора. Я стою чуть в стороне, в своем поношенном костюме, усталая до костей, но переполненная счастьем. Гордостью
Он обращается к собравшимся – мастерам, слугам, местным помощникам. Голос сильный, уверенный, но я улавливаю едва заметную хрипотцу.
Он подходит ближе.