Он кивает. Улыбается, но в этой улыбке – отблеск той же непонятной грусти. «Мы начнем собираться завтра.» Слова падают, как камни в бездонный колодец внутри меня. Завтра. Он уезжает. Все. Конец. Пустота накатывает тяжелой, холодной волной.

И тогда внутри меня вспыхивает ярость. «Нет. Нет! Не сейчас. Не так. Я не готова отпустить этот мир, этот твой ритм». Не готова снова стать пленницей одиночества в огромном доме. Рука поднимается почти сама собой. Голос звенит, наполненный внезапной, огненной решимостью, перекрывая шум толпы.

«Завтра?» – переспрашиваю я, и в глазах, я знаю, зажигаются знакомые ему искры азарта и вызова. «Разве можно просто уехать после такого? Удачный проект надо отпраздновать! Достойно! Завтра – пир для всех! Для мастеров, для слуг, для каждого, кто вложил сюда труд! Нам есть чем гордиться и что отметить!»

Взрыв радости. Аплодисменты. Улыбки. Всеобщее ликование. Мой взгляд находит его. Грусть в его глазах? Она сменилась изумлением, а затем – теплой, безмерной… благодарностью? Или… надеждой? Он понял! Понял, что это не просто пир. Это отсрочка. Это мой крик: Не уезжай еще! Дай нам еще один день!

Пока он подходит, я уже отдаю распоряжения ключнице, поварам. Голос уверенный, движения быстрые, точные. Я снова хозяйка поместья, стратег, но теперь – хозяйка праздника, который я дарю нам. В честь нашего труда. В честь… чего-то невысказанного, что витает в воздухе, между нами, сладкого и тревожного.

«Праздник…» – его голос совсем рядом.

«Да, Леонард?» – оборачиваюсь, улыбка все еще играет на губах. Ты остаешься. Хотя бы на день.

«Это прекрасная идея,» – говорит он, и в его глазах читается не только благодарность, но и… облегчение? И та же самая, пока не названная, радость? «Самая правильная. Спасибо.»

Киваю, взгляд невольно скользит к светлому фасаду школы, к вывеске «Школа Дружбы», которую с любовью вырезал Мартен. И слова вырываются сами, тихо, почти шепотом, полные нечаянного, глубокого чувства: «Это наш дом теперь.» Наш.