«На свете нет колдунов», – но об этом Сван молчал.

Дни шли своим чередом.

Однажды Роза вдруг заплакала во время разговора у окна: «Никто не виноват, что я такая. Нет ни колдунов, ни ведьм. Мама сегодня сказала, что я уже выросла из сказок».

«Из сказок не вырастают».

Она хотела что-то ответить, но передумала. Только напряженные, измученные клавишами пальцы теребили белую ленту. Цветок опустил головку, словно грустил вместе с хозяйкой.

Казалось, время текло по руслу городской реки вместе с водой. На дне лежали монеты, и горгулья смотрела на них, как на останки прошедших дней, месяцев и лет. Самую мелкую монетку два дня назад бросил мальчишка лет пяти. Совсем чуть-чуть промахнулся. Но горгулья любит малышей с ясными глазами, поэтому через неделю папа мальчика вернется из долгой поездки.

Прошел месяц с тех пор, как одна почтенная дама бросила крупную монету. Не попала, но горгулья и так не обратила бы внимания на ее просьбу: потому что нельзя желать зла другим людям.

И есть среди всех, крупных и мелких, блестящих и не очень, одна. Старая, ржавая, тяжелая монета. Много лет прошло, но горгулья помнит, как больно щелкнул ее по носу солидный человек с очками на переносице. Ей до сих пор стыдно, что не исполнила его желания. Не потому, что мужчина попал прямо в середину. Просто кое-что не по силам даже горгульям.

У горгульи тонкий слух. Поймав отголоски далекой музыки, она думает: «Прости, маленькая Роза. Я не смогла исполнить мечту твоего папы. Но, надеюсь, тебе нравится мой утешительный подарок». Мелодии плывут по улице, притягивают прохожих к открытому окну – словно река прибивает щепки к берегу. На мосту никого нет, и горгулья грустит, думая о том, что раньше ее слух был намного тоньше, и в такие одинокие минуты она слушала, как за городом стрекочут кузнечики, как кричат горные птицы на далеком западе, как на востоке мулатка поет колыбельную своему первенцу. А теперь – две улицы и площадь, а дальше не услыхать.

Словно весь мир сузился до этой площади и двух улиц.

«Мама говорит, мой жених красив, но я ей не верю, – музыка стихает, голос опускается до шепота. – У него слишком гладкое лицо, от него пальцы становятся липкими. Папа смеется, уверяет, что это мазь, что защищает от солнца и пыли. Но я и ему не верю».

«Твой жених действительно красив. Многие девушки засматриваются, но он на них не глядит – не сводит с тебя глаз».

«Вчера он подарил мне букет из роз, я взяла его и порезала пальцы. Поэтому сегодня играла так плохо, так плохо…»

«Ты играла прекрасно, Роза, а твой жених забыл срезать шипы. Прости ему эту оплошность. Если б я мог, то принес бы тебе такой же огромный букет. Но я могу подарить лишь то, что моя мама не распродала до вечера».