Мне все же удалось закрыть глаза. Под веками полыхнуло огнем, наползло красное марево. Чувствовать жжение было невыносимо; я с трудом приподняла отяжелевшие веки.

Теперь бабушкино окно было прямо напротив. Рама к раме.

В столице, в рабочих кварталах, низкорослые домики ютятся по обочинам узких улиц. Они стоят так близко, что днем перекрывают друг другу свет. Чтобы попросить соль или перец у соседа, нужно всего лишь распахнуть ставни, постучать кочергой или кухонной лопаткой по стеклу окна дома напротив. А некоторые и вовсе могут дотянуться рукой, главное, не вывалиться. Хотя даже падать недалеко – мимо бельевых веревок, на коробки и ящики, солому и старую мебель, от которой избавились хозяева, но которую еще не успели растащить бедняки.

И теперь я словно оказалась в таком доме. Северная башня выросла перед глазами. Мутное окно слепо мигало – видимо, за ним, на подоконнике, дрожало свечное пламя.

Я почувствовала себя мотыльком, мечтающим о солнце. Оперлась о подоконник, перенесла вес на руки, подобралась, села. Свесила ноги. Холодный воздух вцепился в стопы, прошелся по голеням. Словно зачарованная, я протянула руку.

Подо мной не было веревок, ящиков, мебели и соломы: только пустота, каменный мешок внутреннего двора. Упадешь на дно – сломаешься, рассыплешься на составные, растечешься по плитке. Я жила высоко, очень высоко, бабушка – еще выше, и ее башня казалась узкой издалека.

Почему же теперь треклятое окно застыло напротив, и я тянусь к нему из последних сил. А тело медленно соскальзывает с подоконника, стопы больно бьются о камни, пытаясь нащупать опору.

Я почти коснулась стекла, за которым дрожала свеча.

И почти сорвалась.

Неведомая сила сдавила меня поперек талии, рванула назад, вглубь комнаты. Я упала на пол, больно ударившись затылком. Хлопнули, закрываясь, ставни. Что-то навалилось сверху, плотно прижав меня к полу, сдавив грудь.

Несколько минут я лежала неподвижно, с закрытыми глазами и почти не дыша. Было очень страшно, страшно до крика. Но из горла вырывался только хрип. Потом вес, придавивший меня к полу, исчез.

Я почувствовала сладкий цветочный аромат.

Длинные волосы упали мне на лицо.

Села рывком. Лилия отшатнулась, ее глаза были большими и испуганными.

– Энрике, ты чего?

Я оглядывалась по сторонам, словно видела комнату в первый раз.

Бьющийся о стекло ночника мотылек, одеяло на полу, сбитый матрас, кресло рядом с постелью.

Лилия помогла мне подняться, усадила в кресло, налила воды. Я пила быстро, мелкими глотками. Держала стакан обеими руками и все равно проливала мимо. Дрожь не унималась, тело словно оцепенело.