Будто в подтверждение его слов снаружи громыхнуло так, что загудели стены.
– Мне нужно было разлучить близнецов, чтобы они дожили до сегодняшнего дня, – просто сказал Столас. – Потому что именно сегодня их точка спасения. И Соня им её покажет.
– Где Соня? Она из-за тебя сбежала? Ах ты мерзавец! – теперь уже Полина накинулась на ворокота. Одноглазый ловил её руки.
Столас же ловко спрыгнул с его плеча, схватил графин с водой, наполнил стакан и протянул Майе:
– На. Попей.
– Скажи, это родители Марты? – тихо спросила она, кивая на мужчину и женщину, которые потерянно стояли у книжных полок. Мужчина был в расстёгнутом женском пуховике, натянутом на футболку, женщина – в старомодном пальто, которое было ей явно велико. Они выглядели пробудившимися от глубокого сна.
Столас наклонил кошачью голову.
Майка осторожно вошла в мысли Мартиной мамы. Медленно произносила про себя её имя, по буквам: «Ю-н-а». На «эн» мягко отталкивалась языком от нёба. Шла по имени, как по канату. Мама близнецов ничего не понимала. Она волновалась, но неуверенно: у неё были дети, они пропали. Где её дети? Были ли? Или приснились? Воспоминание о Цабране – сильнее, выпуклее, крепче. Марта болталась у Юны в мыслях плоской фигурой из картона, которая прижималась к спине брата.
Мама близнецов наконец посмотрела на неё.
– Ваши дети
Она говорила, а мысленно, по контакту-канату, транслировала Юне образ дочери: её веснушки, длинные ноги, улыбку, фенечки на руках. Голос и смех. «Бери её себе, бери». Глаза женщины наполнились слезами.
– Ей нужна помощь? – тормошил Рыжую Тимаев. – Что нам делать? Что?
– Снимать штаны и бегать, – еле слышно сказала Тина.
Лизка сидела напротив бледная. Майка моргнула, мысленно отпустила Юну.
– Соня в подвале, – голос Столаса перекрывал все остальные. – Думаю, что твои внуки там же, – он обращался к баб Мене.
– Бугу, сможешь взять след? – спросила Мартина бабушка.
На улице снова бахнуло.