И, возможно, всё это также имело отношение к его ужасным отношениям с Веледой.
— Ближе к делу, красавица.
— Это не война между добром и злом, богами и чудовищами. Не было ею и пятьсот лет назад — и не является сейчас. Если мы не выступим единым фронтом, нам не победить Теутуса. Мы не можем убивать друг друга и при этом рассчитывать одолеть демонов. Если ты не способен этого понять… возможно, ты не тот союзник, которого я хочу рядом.
Он тихо рассмеялся, без капли настоящего веселья.
— Первый раз меня так прямо отшивают. Ты хоть посоветовалась с остальными из Братства, прежде чем отвергнуть меня? Просто хочу знать, стоит ли принимать это близко к сердцу.
— Не пришлось. Потому что я говорю не от имени Братства. Я здесь как подруга. — Это слово его удивило. Я увидела, как его уши откинулись назад и как он моргнул — быстро, инстинктивно. — Открой глаза, Оберон. А потом, если у тебя хватит смелости, открой и сердце. Может, удивишься, сколько в нём места. Как однажды удивилась я. Кто знает, может, там даже найдётся уголок для чего-то большего, чем ненависть, разврат и отвратительное чувство юмора.
Одна секунда. Другая. Третья.
Затем он улыбнулся.
— А не хочешь заодно попросить меня раздвинуть ноги?
Я закатила глаза и развернулась, чтобы уйти.
— Ты их вообще когда-нибудь сдвигаешь? — бросила я через плечо.
Вернувшись к нашей группе, я встретилась взглядом с Сейдж — и сердце у меня ёкнуло. Она сидела на верблюде, с тяжёлыми сумками по бокам. Она уезжала с нами.
Я не знала, чего ожидала… и не могла понять, что именно я чувствую — замешательство или неловкость.
Дело уже было не в напряжённости, между нами. Теперь её отец и братья официально меня ненавидели, и их слова до сих пор жгли.
Как будто это была какая-то чёртова загадка.
Как будто всё, что между нами было — кем я была, что с ними разделяла, — оказалось ложью.
Да, я их обманула. Но и у неё были свои призраки.
И я не собиралась больше извиняться за её страхи.