– Если хочешь, я почитаю тебе на русском, – предложил я.

– Нет, давай на этом. Только рассказывай, что происходит.

Я прочитал пару абзацев на венгерском, потом перевел на русский. Снова прочел на венгерском и снова перевел. Так я действовал несколько часов, пока за Лилией не пришла Медсестра-Птицелов, и за все это время девочка не сомкнула глаз и ни разу не отвлеклась.

– Почитаешь завтра? – спросила она перед уходом.

– Почитаю.

Мне понравилось ей читать. Она была первым живым человеком, которому я читал, так сказать, в полную силу, и это оказалось совсем не страшно, а очень даже приятно. Я решил, что, когда ты вернешься, я обязательно почитаю и тебе тоже.

Так я каждый день стал читать Лилии, и ей это не надоедало. Более того, она постепенно оживала, и уже не казалось, что ее жизнь оборвалась вместе с поиском ключей. Медсестра-Птицелов была очень удивлена такому повороту, но, вне всякого сомнения, довольна.

– Где ее родители? – спросил я как-то раз. – Они умерли?

– Нет, – ответила Медсестра-Птицелов. – Ее мать была больна и не могла о ней заботиться, а теперь еще и пропала без вести. Отец бросил их обеих. Лилия почти с самого рождения живет со мной и моим мужем.

Да уж, подумал я, страшный набор для ребенка – и ключи, и все прелести разбитой семьи, и авария.

В тот вечер я читал Лилии гораздо дольше обычного. Она всегда была молчаливой, а тут удивила меня несколькими вопросами: что я думаю о Герге, существует ли Эгерская крепость на самом деле и кто и зачем придумал венгерский язык (последний вопрос я счел особенно замечательным, хотя и не смог ответить на него ничего толкового). Так мы немного поговорили, к обоюдному удовольствию. Медсестра-Птицелов терпеливо ждала, когда мы закончим, и, читая газету, краем уха прислушивалась к нашей беседе.

Когда они ушли, мне пришлось встать, чтобы попить воды, – я слишком долго читал, потом говорил, и у меня так пересохло в горле, что до утра я бы не дожил. Да и сколько можно лежать, тем более что Медсестра-Птицелов уже второй день подряд была очень довольна моим состоянием и делала обнадеживающие прогнозы.

Я встал и нашел, что чувствую себя вполне неплохо. Да, при движении появлялась боль, но не особенно сильная. Во всяком случае, я смог не только налить себе воды, но и неспешно выпить ее, стоя на своих двоих.

А потом я поставил стакан и увидел твое фото в газете, оставленной Медсестрой-Птицеловом.

Постояв еще с минуту и убедившись, что мне это не снится и на фотографии действительно ты, я взял газету и стал читать – медленно, вдумчиво, но не желая осознавать написанное и уж тем более верить в него.