Гвиден хмурится.

– Серены? Кто такая Серена?

Мои плечи напрягаются. Сердце сжимается.

– Ваша младшая дочь.

Она смотрит мне за спину на неподвижное тело Серены в грязной траве. Если ее и одолевают какие-то эмоции, она этого не показывает.

– Мою дочь не назовешь иначе как Глупой.

Король скулит и хрипит, его глаза закатываются. Он был таким могущественным, а теперь – ничтожен.

Гвиден бесстрастно наблюдает за его смертью, пронзая ему сердце последней заостренной веткой. Когда тело короля обмякает, ветки роняют его на землю и отползают. Гвиден подходит к нему и присаживается. Убирает волосы со лба и ласково закрывает ему глаза.

Я не понимаю, как она может быть ласковой.

Затем скрещивает его руки на груди и начинает петь простую мелодию, которая быстро вплетается в воздух. Из Элиниона поднимается завиток дыма, но уже через секунду его смывает дождь.

Гвиден снова поворачивается ко мне, и у меня чуть не подкашиваются ноги от печали на ее лице. Как она может горевать по мужчине, которого сама убила? По мужчине, которого ненавидела веками?

Однако она определенно горюет.

– Ты прав. От его души ничего не осталось.

Она смотрит на битву, разразившуюся между горящим лесом и армией Гвайда. На трех странных, древоподобных существ, которые, впрочем, дерутся не за лес, а против него.

– Так вы возьмете мою? – спрашиваю я.

– Это убьет тебя.

Пожимаю плечами.

– Я бы все равно не хотел жить без души.

Я морщусь от собственных слов – ведь Гвиден так и жила. И Серена. И моя мама – больше года. От горя у меня все скручивается внутри.

Внезапно Гвиден будто уменьшается в размерах, как если бы со смертью короля ее покинули весь гнев и желание бороться.