– Я заберу твою душу. Если ты отдашь ее мне.

Я киваю. В горле пересыхает, тело покрывается мурашками от холода. Я возвращаюсь к Серене и сажусь прямо в кровь, которая излилась из ее сердца. Она темная, почти не отличимая от грязи. В волосах Серены дрожит одна-единственная рваная фиалка.

Гвиден идет за мной. Смотрит на меня со смесью жалости и грусти. Однако в ее глазах читается голод.

– Прощай, мальчик.

Из земли выстреливает тысяча иглоподобных веток, и не успеваю я сделать вдох, как они пронзают мое тело. На секунду удивление притупляет боль, но затем она с ревом набрасывается на меня. Я прибит к земле, как букашка к доске. Не могу вдохнуть, не могу видеть, не могу слышать – шипы вонзаются в нос, рот, глаза. Меня охватывает паника. По лицу течет кровь изо рта и глаз. Я тону в ней.

Сквозь дымку я чувствую присутствие Гвиден, слышу ее голос в голове: «Ты не подумал, когда предложил свою душу. Не подумал, насколько это больно».

Больнее некуда.

И все же я чувствую, как она вытягивает из меня душу, словно стрелу из раны. Та цепляется и рвется; возможно, дело в защите, которую сплела вокруг нее мама, или же моя душа просто не хочет покидать тело. Но я велю ей уйти. Отпускаю ее.

И она прислушивается.

Я не знаю, какой формы моя душа. Не знаю, какова ее сущность, цвет.

Но когда она вырывается из меня в последней вспышке мучительной, всепоглощающей боли, я чувствую ее отсутствие. В месте, где она должна быть.

Меня покидает все, кроме боли.

Удары сердца отдаются эхом внутри, словно кто-то бросил камень в пустую комнату.

«Мое сердце принадлежит тебе», – шепчет голос Серены.

«А моя душа – тебе», – отвечаю я.

Меня окутывает чернота.

Я падаю в распростертые объятия смерти.

Глава шестьдесят четвертая. Оуэн

Глава шестьдесят четвертая. Оуэн

Вспышка боли.