– Мэд? Открывай ротик, как сказал епископ актриске… – Милли криво усмехнулась. – Мэд?

Мэдлин заморгала и наконец посмотрела на нее.

– Вот умница. Ма-ла-дец! У нас есть обезболивающие и антибиотики, нужно их принять, ладно?

– Fiat lux,[17] – проговорила Мэдлин.

– А? Мэдлин, ты меня понимаешь?

– Ах, да. Милли?

– Она самая. Итак, сперва обезболивающее.

Милли держала в рюкзаке еще пару баночек газировки – то ли для себя, то ли для пациентов. Она открыла одну из них.

– Надеюсь, ты любишь вишневую колу.

– Ненавижу пиздец как, – пробормотала Мэдлин.

Элли не смогла сдержать смех.

– Ладно, подруга, считай, что это лекарство. Опять же, там сахар. А тебе нужны углеводы. Вот.

Заставив Мэдлин проглотить таблетки, Милли помогла ей улечься набок.

– Как себя чувствуешь?

Стуча зубами, Мэдлин проговорила:

– Х-хуево.

Милли подоткнула ей одеяло, потом нашла еще одно.

– Тут где-то лежат бутылки с кипятком, – сказала она Кейт. – Принеси мне парочку. – Посмотрев на Элли, она пожала плечами. – Делаем, что в наших силах.

– De profundis, – прошептала Мэдлин. Ее глаза снова закатились. – De profundis, Domine. Fiat lux. Fiat lux.

– О чем это она? – спросила Элли.