Он подбежал ко мне, его лицо было бледным, на щеке алела свежая кровь, а в глазах бушевала буря: облегчение, ужас и что-то ещё, дикое и неконтролируемое.

— Аврора... — его голос сорвался на полуслове.

Эван выхватил факел из моих окоченевших пальцев и швырнул его через перила. Потом его руки схватили меня за плечи, грубо, почти болезненно, притягивая к себе.

— Я думал, что потерял тебя, — он прошептал прямо в мои волосы, и его голос дрожал, а тело напряглось, как струна. — О боги, я боялся, что опоздаю...

Он отстранился всего на несколько секунд, чтобы посмотреть мне в лицо, его пальцы впились в мои руки.

— Теперь я ни за что тебя не отпущу. Слышишь? Никогда.

Прежде чем я успела осознать происходящее, его губы накрыли мои. Это был не просто поцелуй, а клятва, притязание. Жестокое, отчаянное подтверждение того, что я жива, что я здесь, что я принадлежу ему. В этом поцелуе отразились страх последних дней, ярость боя и боль, которую я видела в его глазах. Я не сопротивлялась. Я цеплялась за него, как за последнюю опору в рушащемся мире, чувствуя, как лёд внутри тает под натиском внезапного, неистового тепла.

Глава 86

Глава 86

Воздух всё ещё дрожал от неистового поцелуя, от жара его губ, и прикосновения рук, когда я услышала робкое, нарочито громкое покашливание.

Эван резко отпрянул от меня, словно обжёгшись. Мы оба обернулись. На площадке лестницы, изящно опершись о резные перила, стоял Генри. На его усталом, испачканном сажей и кровью лице играла самая что ни на есть довольная, хитрая улыбка.

— Дорогой мой друг Грэхем, — произнёс он, и в его голосе звучала неподдельная усмешка, — я, конечно, догадывался о силе твоих чувств к моей кузине. Но после такой… необузданной демонстрации на глазах у всей Тайной Канцелярии, тебе, боюсь, не останется ничего иного, кроме как жениться на Авроре. Репутация леди, знаешь ли.

Эван сделал театрально-тяжёлый вздох, стряхивая с рукава несуществующую пыль. Но его глаза, все ещё тёмные от адреналина, смеялись.

— О, я готов хоть сию минуту, Арлингтон, — он пафосно прижал руку к сердцу. — Если, конечно, сама невеста не будет против такого скоропалительного решения.

Я почувствовала, как по щекам разливается густой румянец. В голове вдруг всплыла фраза из старой комедии моего мира: «У меня такая безупречная репутация, что меня давно пора скомпрометировать». Я едва сдержала улыбку, но тут же спохватилась. Радость была неуместна.

— Что теперь будет? — встревоженно спросила я, глядя то на Генри, то на Эвана. — Из-за меня… погиб человек.