– Уже почти полночь, – сказала мама. Мы невольно сосредоточили все свое внимание на часах. Как же мы зависели от времени.

– Это ничего не значит, – повторил Майлс, но голос его надломился с последним словом.

Отец приобнял моего брата. Мама взяла меня за руку. Часы пробили полночь, и все осталось прежним. И все безвозвратно изменилось.

Следующим утром было жарко и влажно, и я проснулась в поту. Помню ощущение соли на коже, волос, прилипших к задней стороне шеи. Я помню практически каждую секунду того утра и последовавших за ним странных часов: как брат тихонько постучал в мою дверь, как осторожно приоткрыл ее, как позвал меня прогуляться вместе с ним.

Он вел меня за окраину города, срезая углы через переулки и дворы, удаляясь все дальше и дальше от дома. Бо́льшую часть времени мы шли в тишине. Я чувствовала исходящую от него энергию – злость, может быть, отвращение или горе.

Он свернул вправо, уводя нас в парк.

– Куда мы идем? – спросила я. Ноги у него были длиннее, чем у меня, и мне приходилось семенить, чтобы за ним поспевать.

– Хочу тебе кое-что показать.

Мы сошли с тропинки в парке и, миновав спортивную площадку, зашагали вдоль кромки леса. Дойдя до конца поля, мы вышли на луг, заросший высокой травой.

– В детстве мы с друзьями часто сюда приходили, – сказал он. – Мы строили замки из глины и травы. Пару раз даже ночью сюда приходили, чтобы попускать ракеты из бутылок.

Я впервые об этом слышала. Еще одна из тайн моего брата.

– Когда я вырос, – продолжал Майлс, – я стал приводить сюда девушек.

Я потупила взгляд, испытывая неловкость.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Чтобы ты меня лучше узнала. Чтобы мы друг друга лучше узнали.

Майлс пошел вперед сквозь заросли, и я пошла за ним, ступая точно в следы, оставленные им в траве. Он нагнулся, что-то достал из-под ног и поднял это повыше.

Земляника – крошечная, бугорчатая земляничина, выдернутая из своего уютного зеленого дома. В том году ягоды вызревали до поздней осени, их сезон длился куда дольше обычного – никогда такого не видела.

– Помнишь про них? – спросил он. – Они во дворе у нас росли.

– И мы пытались их продавать.