– Некогда сиськи мять. – Терций тяжелым ударом перерубил седому здоровяку ключицу. В этот момент другой раб успел всадить топор ему в плечо. Терций зарычал и в ярости снес напавшему затылок. – Малец, сделай что-нибудь!

Луций в панике перебирал камни. Тумур принимал удары на себя. Его окружили трое, почти таких же здоровых, как он сам. Они были слабее и медлительнее, но и Тумур не дрался в полную силу. С должной яростью бился только Терций, заливая землю кровью. Рабы не могли и словно даже не пытались уворачиваться от его ударов, но продолжали медленно обступать его кольцом, оттесняя к дереву. Кто-то успел перед смертью разорвать Терцию щеку зубьями пилы, и тот взвыл. Луций отвлекся и едва не получил удар в голову.

– Я могу убить их. – Рада метнулась перед Луцием, закрывая его от топора.

Луций за шиворот оттянул ее в сторону и принял удар на локоть. Долото скользнуло по коже. Больно, но не смертельно. Никто из его олухов-спутников упорно не хотел запомнить, что Луцию здесь не угрожало ничего, кроме боли, но ее он мог стерпеть.

– Нет! – крикнул он, на ощупь выхватив из мешка гладкую мраморную гальку. – Никаких духов. Я здесь свой конец не встречу, а вы можете. Пригнитесь. Все. Живо! – Он поднял блестящий камень на ладони. – Aranea tagmanĝo!

Тумур и Терций, не сговариваясь, упали на колени. Рада приникла к земле.

Печать вспыхнула над камнем и взорвалась, накрыв все вокруг паутиной серебряных нитей. Они зацепились за деревья, натянулись струнами на уровне шеи Луция. Паучья печать разметала свои сети, чтобы разрезать все, что их коснется.

Адекватного противника это остановило бы. Но только не утративших разум рабов.

Северянам, охваченным наваждением, было плевать на боль. Один шагнул вперед и упал с перерезанным горлом. Двоих рабов пониже ростом заколол Терций, воспользовавшись тем, что кровь залила им глаза. Остальные оказались выше. Паутина изрезала их одежду и кожу в клочья на уровне груди, с противным скрежетом вошла в кости и порвалась. Луций отчаянно выругался. Был у магии Искусства один минус – при всем своем разнообразии приемов для убийства в ней почти не было, только уловки. На поле боя убивала сталь. Магия лишь останавливала, усиливала, ослабляла, защищала, управляла, но – не наносила последний удар.

Израненные, оборванные рабы продолжали теснить Терция. А со стороны лесопилки прибывали новые противники. Луций выудил ребристый камень, сжал его в кулаке и метнулся к гладиатору.

– Fortigu la haŭton per ŝtono. – Он швырнул в него заклинание щита, параллельно всаживая кинжал под ребро преградившего ему путь раба. Тот успел обрушить на голову Луция топор. Даже ослабленный наваждением, северянин вложил в удар столько силы, что у Луция потемнело перед глазами. Виски пронзила боль, Луций потерял равновесие.