Я не хотела ничего другого. Я так сильно хотела остаться с ним, чтобы мы были вместе, сейчас и завтра, и всю жизнь, и в вечности, если вообще существует вечность! Все остальное казалось блеклым и незначительным, пока он прижимал меня к себе, и я отчетливо ощущала прикосновение его тела сквозь одежду. Его руки, которые держали меня, каждую его мышцу, которая напрягалась от моих прикосновений.

– Пообещай мне! – потребовал он, напомнив мне этим о том, чего я когда-то требовала от себя, превратив эти слова в свой девиз.

«Я требую от себя исполнения своей мечты».

Всю жизнь я считала эти слова чем-то масштабным, далеко идущим, потому что так я была воспитана. Я хотела повлиять на что-то в Немии, изменить эту страну, может быть, даже улучшить мир.

Сейчас, когда я жила магией вместо того, чтобы ее скрывать, когда я была Лэйрой, а не изображала дочь своего отца, когда я забыла, какой меня хотели воспитать, – я наконец-то это поняла.

Я не была принцессой и не была ничейной дочерью.

Как я могла не понимать, что все мои мечты были об Аларике?

Это был он. Всегда только он.

Мы отвечали поцелуем на поцелуй, и они становились все более жаркими, более страстными, почти что грубыми, перемежаясь нашим неровным дыханием.

– Пожалуйста! – прорычал Аларик. Это прозвучало не как требование. – Пожалуйста, пообещай, что на этот раз останешься со мной.

Я немного отодвинула его от себя, чтобы посмотреть на него, и мне понадобилась для этого вся сила, потому что он хотел, не переставая, продолжать целовать меня.

– Все, чего я когда-либо хотела, – задыхаясь, прошептала я, – всегда было только о тебе.

На мгновение он застыл, глядя на меня. Понял, что я хочу сказать и чего еще не сказала. Я могла сказать ему, что наша любовь была всем, чего я когда-либо желала.

Я требую от себя исполнения своей мечты. А все мои мечты только о тебе.

И все-таки я не могла обещать ему того, что от меня не зависело. Я могла только сражаться за это.

Аларик погладил мое лицо, и я закрыла глаза. Его рука опустилась ниже, и я ощутила, как его пальцы дрожат у моей шеи, потому что он усилием воли смирял свои чувства. Это требование, обращенное ко мне – оно заполнило всю палатку, от него дрожал воздух, – но еще была и ярость, что нам все достается так тяжело. Страх перед тем, что надвигалось, и чувство вины.

– Тебе хочется кричать. – Мысль невольно сорвалась с моих губ. Это так сильно ощущалось в его прикосновениях, что передалось и мне.