Хонна поднял обе руки в воздух, словно извиняясь.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Джон прыгнул, но не успел. Левая рука Хонны мгновенно удлинилась, вытягиваясь, точно кнут, превращаясь на лету в черное щупальце. Оно схватило Джона, туго захлестнуло, прижимая руки к бокам. Рёбра затрещали. Джон захрипел от боли — на большее не было воздуха.
Щупальце сдавливало всё крепче. В глазах вспыхнули цветные узоры, и посредине узоров проявилась черная клякса — точь-в-точь как Великий Моллюск на медальонах. Во рту стало солоно. Джон отчаянно брыкался, дергал плечами, но хватка только становилась туже.
— Бедные дети, — задумчиво пророкотал Хонна. Он не спешил полностью трансформироваться: если не считать рук, сохранял человеческий облик. Джон видел, как далеко в стороне, зажатая правым щупальцем, извивается Джил. Хонна держал её высоко над полом, вниз головой, и Джон тут же вспомнил Иматегу, встретившего смерть так же — подвешенным вверх ногами, перепуганным, ожидающим спасения. Джон видел доктора, как наяву, даже ярче, и видел не только его. Связанный веревкой труп Олмонда; мёртвая девушка на залитом кровью полу; убитые в зарослях вереска па-лотрашти — все они проносились перед внутренним взором Джона, и все они, казалось, чего-то ждали от него. «
Задушенно вскрикнула Джил, и вдруг Репейник понял, что нужно делать. Он даже застонал — не от боли, а от того, как просто можно было всё закончить, и как плохо это оборачивалось для него самого. В этот момент Хонна поднёс Джона ближе к себе, так что сыщик увидел — сквозь черную растущую кляксу — линзы очков, которые не были очками.
— Простите, — громыхнул Хонна низким голосом, голосом Великого Моллюска. «Близко! — сверкнуло у Джона в голове. — Рядом! Скорей!» Локти были плотно притиснуты к бокам, но ладонь, правая ладонь, была свободной. Репейник просунул руку в карман, нашарил колючий шарик телепорта, заскреб ногтями по поверхности кармана. Вот оно… вот… да. Песок. В складках кармана — песок. Серый, мелкий, въедливый. Так просто. Теперь надо вспомнить, обязательно вспомнить…