Он опустился на мокрый песок, намотал хвост ремня на кулак и прижал кулак коленом. «Зачем я всё это делаю?» — подумал он, но мысль осталась без ответа. Джон был в Разрыве, в краю, откуда нет дороги, и рядом лежал умирающий бог. Можно было делать всё, что угодно, потому что здесь ни одно действие не имело смысла. Об этом месте никто не знал, отсюда нельзя было выбраться, сюда нельзя было прийти. Верней, можно, но лишь двумя способами: либо умерев, либо так, как это сделал теперь Джон. Спасения ждать было неоткуда.
Хонна перестал скрести песок и задышал ровней. Вдруг он произнес:
— Я… знаю, где мы.
Джон ничего не ответил. Хонна помолчал немного, потом спросил:
— Зачем?
Джон подумал.
— Так будет лучше, — сказал он.
Хонна слабо повел здоровой рукой.
— Теперь уже всё равно, — сказал он. — Я умру… Вы умрёте… Вы уж скажите все-таки, господин Джонован… зачем вам понадобилось нас убивать. Хоть как-то скрасим… последние часы.
Джон вздохнул.
— Вы ведь могли сбежать… куда угодно, — продолжал Хонна. — У вас был телепорт. Был, верно, и маяк. Куда-нибудь в нормальное… обычное место. Прыгнули бы вместе со мной. Руку я точно так же потерял бы… Гнаться за вами — никак. Девушка спасена, вы спасены. Да и у меня… шанс выжить… появился бы.
Джон хмыкнул. Маяк — кусок бетона — до сих пор царапал бок через ткань карманной подкладки. Теперь маяк стал абсолютно бесполезен. Хонна повернул голову, будто мог что-то видеть — фальшивыми глазами сквозь фальшивые стекла очков.
— Так надёжнее, — ответил Репейник. — Простите.
У него затекла кисть, в которой был зажат конец ремня. Джон переложил ремень в свободную руку и прижал сильней. Хонна тихо, сквозь нос, застонал.
— А вдруг вы бы нас принялись искать? — спросил Джон. — А вдруг, если вам отрезать руку, это вас только разозлит? Я видел, как по вам стреляли из жезлов.
— Я был в другом теле, — выдохнул Хонна. — В прекрасном… теле Моллюска. В этом, стариковском… могу только умереть.
— А если сейчас превратитесь в Моллюска?
Хонна издал смешок.