Что?

— Он говорил, что ты именно такая. Что ты та, кто мне нужен, — продолжал изливать поток сознания на меня Арт. — Будто я без него не знал. Мой ангел. Мой прекрасный ангел.

Кукушка парня восстановлению явно не подлежала.

— Зачем ты убивал девушек? — я осторожно пошевелила запястьями. Интересно, удастся ли порвать цепь? Очень нервировал Крюгер в клетке.

— Я не убивал их! Я очищал их!

— Ты знаешь, что ни одна из них не была настоящей ведьмой? — склонила голову набок.

— Ты врешь. Он сказал…

— Ирзамир? — усмехнулась, перебивая мужика. Арт опустился на корточки рядом со мной. Ему тяжело было находиться так близко. Мой ад пугал придурка. Моя сила подавляла. — Он скажет все что угодно, лишь бы добиться своего. Что делал с душами? Отдавал ему?

— У них не было души! — прорычал сумасшедший, слюна засохла в уголках его губ, как у бешеного животного. — У них ничего не было! Они грязные, недостойные! Ты просто не понимаешь… — его рука коснулась моих волос, пальцы начали перебирать пряди. Я терпела, стараясь скрыть отвращение и желание убивать. Холеная рука, с тщательно вычищенными ногтями. Сколько крови на них было, сколько боли они причинили…

— Так объясни мне, — тихо, Мара, дыши. Ты еще убьешь его.

— Я так долго хотел заслужить Его внимание… — пробормотал убогий, глядя куда-то поверх моей головы. — Но только не понимал, что все делаю неправильно. Ты знаешь, как много грешников вокруг, Мара? — он продолжал гладить мои волосы. Господи, отрежу на хер, как только выберусь.

— Догадываюсь…

— Ты не представляешь, — придурок будто меня и не слышал. — Даже в семинарии…

— Ты был в семинарии? — профиль Волкова совпал? Насколько точно это совпадение?

Арт снова не услышал. Точнее, попробовал. Переборов отвращение, я подняла руку и прикоснулась к его лицу, заставляя смотреть на меня. Но он слишком быстро отвел взгляд, видимо помня, что я могу с ним сделать. Боится. Хорошо.

— Семинария, — подсказала, не убирая пальцев с щеки.

— Я всегда стремился к Нему, потому что был другим. Чувствовал, что другой…

Давай, кусок дерьма, спой мне сказочку про несчастливое детство и деревянные игрушки, прибитые к полу. А я попробую влезть к тебе в голову, пока ты разоряешься, покопаться в твоей черной душе.

— Я пришел к нему сам. Мама никогда не ходила в церковь, никогда не молилась, — Арт поднялся сам и поднял меня, усаживая в кресло, погладил по плечу и снова встал сзади, опять принялся перебирать волосы. Точно к чертям отрежу. — Мне тогда казалось, что я нашел свое призвание… Но они прощают их, прощают каждого, сами грешат. Там столько грязи, лжи, грехов. Они берут деньги, лгут, прелюбодействуют. Страдают от гордыни, зависти, лени и прощают! — Арт говорил не просто со злостью — с ненавистью, его сила колыхалась, как потревоженное облако сероводорода. — Я думал, что найду там утешение и свое призвание, а нашел только мерзость и грязь.