– Я могу её увидеть?

Фейхель кивнула:

– Для этого я тебя и позвала. – Её взгляд вдруг сделался безжизненным. – Самааш хочет с тобой попрощаться.

– Как она догадалась, что я уезжаю?

Шумно выдохнув, Фейхель с сокрушённым видом покачала головой:

– Ты думаешь только о себе.

Не желая тратить время на пустую перепалку, Малика устремилась в спальню. От двери и через всю комнату тянулась дорожка из непромокаемой ткани. Возле кровати на табурете сидела знакомая старуха-акушерка – она приходила в Обитель Солнца, когда у Самааш начались ложные схватки. У изголовья стояла, склонившись, ещё одна женщина, одетая в накрахмаленное белое платье и белую чаруш – по всей видимости, врач.

– Проходи, – прозвучал за спиной Малики голос Фейхель. – Для этого и постелено.

Оглянувшись, врач посторонилась, и Малика приблизилась к кровати. Самааш была без головной накидки, мертвенно белая, с искусанными в кровь губами. Влажные волосы, выбившись из растрёпанных косичек, прилипли ко лбу и щекам. Остекленевший взгляд устремлён в потолок.

– Самааш, милая, – прошептала Малика, сжав её ледяную руку.

Продолжая смотреть в потолок, Самааш улыбнулась:

– Эльямин…

Малика склонилась над ней, чтобы Самааш смогла её увидеть:

– Что с тобой, родная?

– Я счастлива, – прошептала она. – Мы всегда будем вместе.

– Кто?

– Я и дочка.

По спине Малики пробежали мурашки. Она взглянула на врача:

– Что с ней?

– Она не родит.