Малика сжала в кулаке кулон в виде головы тигра. Лучше бы ей этого не говорили.

– Потом хазир отдал свою дочь Марошу в жёны. – Альхара взглянул на Малику. – Знаешь, что жених платит за невесту выкуп? Он называется «вдове на слёзы».

Малика кивнула:

– Знаю. Деньги идут на содержание вдовы в Обители Слёз.

– Совершенно верно. Иногда кто-то из сыновей берёт овдовевшую мать к себе, чтобы она следила за порядком в кубарате, но деньги уже не возвращаются.

– И это знаю.

– И знаешь, что хазир не платит выкуп за жену?

– Конечно. Моя подопечная недавно вышла замуж за Иштара, а я за это ничего не получила, – попыталась пошутить Малика.

Альхара устремил взгляд вперёд:

– Марош не хазир. Он был начальником охраны дворца. Но он не платил за Самааш.

– И что это значит? – спросила Малика, сбавив шаг.

– Подумай сама. Марош был далеко не последним человеком. Из-за ложного обвинения остался без жены и ребёнка, с подмоченной репутацией и больной психикой. Он мог потребовать у хазира компенсацию?

Малика остолбенела. Иштар сказал: Марош мстит системе. Он доводит Самааш до самоубийства, как когда-то по приказу хазира довели до самоубийства его супругу. Он повторяет в точности всё, что делали с его женой. Он не позволит Самааш родить ребёнка живым, а значит, она в огромной опасности.

Малика побежала, прижимая руку к груди, словно боясь, что сердце разорвёт грудную клетку и вырвется наружу.

– Эльямин! – крикнул Альхара и устремился следом. – Ты куда?

Малика пронеслась мимо носильщиков и паланкина. Спотыкаясь и чуть не падая, взбежала на террасу и влетела во дворец.

– Я здесь подожду, – донёсся голос Альхары, прежде чем за спиной захлопнулись двери.

– Шабира! – воскликнула служанка, торопливо шагая через зал. – Хорошо, что ты вернулась.

– Что ещё? – произнесла Малика, снимая туфли; она забыла помыть ноги перед тем, как войти в помещение, и надеялась, что этого никто не заметит.

– Мать-хранительница просит тебя прийти, – прозвучал из-под чаруш взволнованный девичий голос. – Срочно. Это очень важно!