– Он король, – спокойно пояснил Бедвин. – Не станешь же ты требовать, чтобы он стоял, пока мы сидим.

Я заметил, что у короля Беноика все еще была забинтована правая рука.

– Полагаю, рана короля настолько серьезна, что он не сможет идти в поход вместе с нами? – едко спросил я.

Мне в этот момент так хотелось рассказать Бедвину о требовании Гвиневеры принять Ланселота в ряды поклонников Митры, но я решил подождать.

– Ланселот не пойдет с нами, – подтвердил Бедвин. – Он останется здесь и будет командовать гарнизоном Дурноварии.

– Он? Командовать? – громко переспросил я.

На мой сердитый вскрик обернулся Артур.

– Если люди короля Ланселота будут охранять Гвиневеру и Мордреда, – устало проговорил Бедвин, – это позволит высвободить отряды Ланваля и Лливарха на борьбу против Горфиддида. – Он положил свою легкую руку мне на плечо. – Мне еще кое-что надо сказать тебе, лорд Дерфель. – Голос его был тих и мягок. – На прошлой неделе Мерлина видели в Инис-Видрине.

– С Нимуэ? – встрепенулся я.

Бедвин покачал головой:

– Он не был на Острове Смерти, а отправился в другую сторону – на север. Но почему и зачем, никто не знает.

Шрам на моей левой ладони горячо запульсировал.

– А Нимуэ? – прошептал я, боясь услышать ответ.

– На Острове, если еще жива. – Он помолчал. – Прости.

Я невидящим взглядом скользил по залу, набитому людьми. Разве Мерлин не знал о судьбе Нимуэ? Или он предпочел оставить ее среди мертвых? Я крепко любил Мерлина и все же иногда ужасался тому, что он может быть так жесток. Если он был в Инис-Видрине, то не мог не знать, где томится Нимуэ. И все же ничего не сделал для ее освобождения! Он оставил ее с мертвецами. Я почувствовал, как внутри меня словно оживают крики и стоны умирающих детей Инис-Требса. Мне сдавило горло, и несколько секунд я не мог ни двинуться, ни выдавить из себя слова, но, преодолев это, хрипло проговорил:

– Бедвин, если я не вернусь, пусть Галахад поведет моих людей.

– Дерфель! – Он сжал мне руку. – Никто не возвращается с Острова Смерти! Никто!

– Да что мне до этого? – взорвался я.

Пусть даже пропадет вся Думнония, что мне до того? Нимуэ была жива! Я твердо знал это, потому что жил и пульсировал шрам на моей левой руке. И если Мерлин не озаботился спасением Нимуэ, позабочусь о ней я. Меня уже не волновали ни Горфиддид, ни Элла, ни Ланселот с его желанием проникнуть в тайную общину Митры. Я любил Нимуэ. Пусть она никогда не полюбит меня, но я поклялся быть ее защитником, и живой, горячий шрам на ладони являлся тому порукой.

Это означало, что я должен был пойти туда, куда не пожелал отправиться Мерлин, – на Остров Смерти.