С шутливой небрежностью Фиенни водрузил локоть ему на плечо — так опираются на удобную мебель. В любом другом случае Альен с возмущением сбросил бы чужую руку, а сейчас смог лишь беззвучно расхохотаться.

Фиенни сразу сделался серьёзным; мутно-серая тень легла на его прямой нос и впалые щёки. Альен будто нырнул в своё воспоминание или переселился в один из бесчисленных снов: там его друг выглядел точно так же реально и чётко, словно на портрете, и в то же время — абсолютно не как при жизни.

— А ты научился считывать их все сразу, — задумчиво произнёс Фиенни, прихлёбывая чай. Альен видел, как дёрнулось его горло, но не слышал глотка. Он уже сам не знал, тень ли перед ним.

Он был прав, конечно, как обычно. Вот только легче от этого не становилось.

Хорошо, о Андаивиль из народа Эсалтарре. Три дня. Я запомню.

— Раньше я любил его, действительно, — протянул он тоже по-кезорриански.

— А ты дал Хелт убить себя. Подпустил её к себе.

— Может быть… Я не говорю, что не согласен, но… В чём именно?

Любимый аромат леди Тоури, его матери, и его самого. И Фиенни. Кто теперь возведёт следствия к причинам?…

— Дело в том… — Фиенни прервался, чтобы взять бокал. Кончики их пальцев соприкоснулись. Альен заметил, что озвучивает это про себя с нездоровым упоением, и отступил на полшага. — В том, что я и сам чаще всего не знаю, какой из смыслов собираюсь вложить в слова.

— Знаю.

— Заменим чай на вино? — шутливо поинтересовался Фиенни, перейдя на кезоррианский. Он говорил на всех языках Обетованного одинаково замечательно — Альен бы завидовал, если бы мог.

Нервно усмехнувшись, Альен перебросил затёкшую ногу через впадину меж гребней драконицы, осторожно переполз вперёд, вцепившись в основание крыла, и слез по передней лапе. Песок Пустыни сквозь подошвы обжёг ему ноги.

— Я не хочу уходить.

— Альен Тоури, ученик Мастера Фаэнто из Долины Отражений, — проговорил Альен, смакуя каждое слово, сохраняя на губах его аромат и сок. — Я не забуду. И никуда не уйду от тебя.

…— Ты не должен был уходить, — Альен отвёл глаза. Каждое слово давалось тяжелее предыдущего, он почти не мог говорить. А под взглядом Фиенни это и подавно становилось невыносимым. — Не должен был оставлять меня.

Альен шёл, слушая тишину. В ней — вековой и пыльной — отпечатывался каждый его шаг. Сердце колотилось гулко, с перебоями; кожу мгновенно покрыла испарина (причём он был не уверен, что дело только в жаре). Несколько раз Альен готов был поклясться, что видел призраков: бесцветные, без ветра колыхавшиеся складки чьей-то одежды, бесплотную белую руку, высунувшуюся из фонтана… Призрачный дракон-детёныш дремал, по-кошачьи свернувшись на солнце. Троица остроухих боуги, неведомо когда покинувших мир живых, отнюдь не казалась весёлой. Их явно занимают совсем не те фокусы и игры, к которым пристрастны Зелёная Шляпа, плут Бригхи и даже угрюмый Лорри, преданный тауриллиан…