— И усомнился. Там, тогда. На секунду, ведь так? Ты думал, что это я.

«ТАМ ТЕНИ, АЛЬЕН ТОУРИ, — в голове у него прогремел голос Андаивиль — истинно драконий, но с отчётливыми женскими нотками. Это сочетание до сих пор восхищало Альена, но в то же время почему-то слегка смешило. — ТЕНИ, БЛЕДНЫЕ ОТПЕЧАТКИ ПРОШЛОГО. ДУШИ ТЕХ, КТО УШЁЛ. НАВЕРНОЕ, НА ВОСТОКЕ ВЫ ИМЕННО ИХ И ЗОВЁТЕ ПРИЗРАКАМИ».

Нет. Невозможно в это поверить. Это слишком хорошо, потрясающе, божественно, чтобы стать правдой. Может, это и реально в каком-нибудь из миров Мироздания, но только не в Обетованном… Альен никогда раньше не думал, что от счастья, как и от боли, может разрывать изнутри.

— Я и сказал прямо, — обречённо вздохнув, Альен продолжил почти нараспев: — Ты говорил, что свобода лучше несвободы, а… — он запнулся: терпеть не мог произносить банальности. — А не-любовь — любви.

— Дело не в этом. Я мёртв. Меня нет, Альен, — на его имени голос Фиенни во второй раз дрогнул; Альен услышал прорвавшееся в нём отчаяние. Дико, но это оживило его: будто возродилась надежда на то, что…

Уголки губ Фиенни задрожали от новой улыбки, а потом он фыркнул в ладонь — тоже именно так, как всегда, и это было прекрасно.

— Тогда это значит… Полное отчаяние? Никакой надежды?…

— Да.

— Я хотел возразить, — Альен присел рядом с креслом Фиенни и прижался лбом к подлокотнику, — тем, что могу коснуться тебя. И не нужно меня останавливать.

— Ты ведь не знаешь…

— О тебе и Хелт.

Он улыбнулся и отставил чашку. Фиенни сидел напротив, поджав под себя ноги — так, как всегда любил. В полутьме его глаза казались особенно похожими на кошачьи… Если котам по воле природы иногда достаются серые глаза. Забавная мысль.

— Я тоже не хочу, — с неподдельной скорбью прошептал Фиенни; его ресницы грустно дрогнули. — Не знать всегда проще. Даже о русалках и драконах, как выяснилось.

— Это был не ты, — успокоившись, Фиенни поднёс чашку к губам и сделал глоток. Тонкие ноздри дрогнули, упиваясь травяным паром. — Раз ты видел всё, то и глаза её тоже видел. Они остались прежними… голубыми. Она не смогла изменить глаза, в заклятии была ошибка. А может, в схеме: у Хелт всегда было плохо с чертежами…

— Неверно.

А он бы отдал её, чтобы согреть.

Сейчас его ждёт иное. Радость и боль, великие настолько, что ни в одном из языков Обетованного для них не подобрать слов.

Давление открытого лба Фиенни стало жёстче, и Альен с ошеломлением почувствовал, как он снимает со своего разума все блоки и заслоны. Снимает сознательно, один за другим; ведь это почти недопустимая откровенность для Отражения, знак близости, теснее которой не существует… Фиенни стоял перед ним цельный и абсолютно открытый, а все его тайны остались где-то ещё, в прошлой и несчастливой жизни.