Его бросило в жар, мысли начинали путаться. Предметы обрели расплывчатую округлость, а цвета напитались нездешней яркостью — как во сне или после снадобий. Альен намеренно позволил себе опьянеть, хотя делал это нечасто. Когда ещё у него будет такая возможность?

— Что же ты медлишь, ученик? Входи.

— Кажется, ты всё-таки не так меня понял. Ты ведь уже предположил.

Их прощание втиснулось в сердце на тогда и потом — стало очередным рубцом, которому не судьба зарасти. Альен мечтал об этой встрече как о высочайшем счастье в жизни, жаждал её, лелеял каждую воображаемую подробность, смешивал и глотал дурманящие снадобья, всё — чтобы ещё на пару лишних вдохов оказаться там глаза учителя голос учителя тело друга брата врага любовника — Отражения; и ложь бесконечно-благостная ложь с его уст такая спокойная что чернила льются и льются точно кровь из проткнутой груди и винную пробку может быть взять чтоб заткнуть…

На восточном материке сказали бы — к богам, к Прародителю либо в Мир-за-стеклом… Альена не смутило то, как легко Андаивиль разгадала его «запасной вариант», в котором он и себе лишь изредка смел признаться. Кажется, он уже привыкает к драконьей проницательности.

— Как живой? — Фиенни с улыбкой угадал его мысли. — Не обольщайся — увы, это магия. И не надо говорить, что я бледновато выгляжу: ты тоже не цветёшь тюльпаном, знаешь ли…

— Я принял решение, как ты и просила, — выдохнул Альен, заглянув ей в глаза. — Я хочу провести обряд. Я хочу связаться Узами Альвеох с Тааль-Шийи и расчистить путь Хаосу… До конца раскрыть разрыв. Когда мы можем начать?

— Да уж, — с невесёлой улыбкой он взялся за бутыль. — Пришлось научиться.

— Я хочу сказать…

— И что за привычка отвечать на вопрос раньше, чем я его задал?…

Значит, действие иллюзии закончилось. Ему хотелось, по-волчьи запрокинув голову, выть от отчаяния. Может, попросить пару уроков воя у Цидиуса?…

Альен хотел сказать что-нибудь высокое, важное, столько лет крутившееся на языке… Но вместо этого вдруг коротко выдохнул и рассмеялся. Смех получился на грани с истерическим завыванием, достойным племени Двуликих. Однако Фиенни ещё шире улыбнулся в ответ (именно так, как улыбался всегда), и через пару секунд они хохотали уже в унисон.

— Я верну тебя в мир живых. Если ты этого хочешь, то возвратишься ко мне.

Внезапно Фиенни оказался рядом. Он подошёл так бесшумно и стремительно, что Альен, как в былые времена, не сумел уследить. У него перехватило дыхание. Он был раздавлен счастьем, которое так неописуемо внезапно рухнуло на него. Раздался тонкий дрожащий звук: серебряная лира сама по себе (а точнее — разумеется, под заклятием хозяина дома) заиграла знакомую им обоим кезоррианскую песню.