Будь проклята жизнь, в которой они не успели сказать друг другу ту правду, что сказали теперь, — смешную и главную правду.

Он пойдёт и найдёт — а там будь что будет. К Хаосу, в огненную бездну все условия. И в ту же бездну — надменную Сен-Ти-Йи.

На несколько секунд язык Альена присох к нёбу, так что он даже забыл поинтересоваться, за какую провинность Фиенни величает Ривэна незаконным сыном. Он и так, бедняга, сирота.

— Я не знаю, — хрипло согласился он. — С тобой ничего нельзя знать. Одни загадки. В каждой фразе — много смыслов одновременно, и ты словно бьёшь наудачу.

— Никто не виноват, что всё написано у тебя на лице, ученик.

— Будешь, — с непередаваемым, почти довольным выражением произнёс Фиенни — будто поставил печать на сургуче.

Сколько лет (казалось — веков) он ждал этих слов? Сколько лет он скулил — ни дать ни взять гончая брата Горо, которую давно держали взаперти, без охоты?… Теперь всё кончено. Ступай туда и ищи его.

— Здравствуй, — сказал он и указал на одно из глубоких мягких кресел. Такие всегда ему нравились; ему нравилось всё, в чём можно тонуть. — Сядешь?

Дом Фиенни Альен нашёл по запаху жасмина. Мелкие белые цветы благоухали тонко и остро, будто подтрунивая над испепеляющим жаром Пустыни. Жасмин, лаская веточками каменный фундамент, рос здесь вопреки всему — не менее роскошно, чем в садах Золотого Храма.

Фиенни проводил чашку грустным взглядом, снова улыбнулся и осуждающе произнёс:

— Почему же не могу? Я говорил тебе, Альен: пользуйся тем временем, что у нас есть.

— О да, — торжественно выдохнул Альен. — Столько чаю, сколько пожелаешь. И ещё… — он еле сдержал новый глупо-радостный смешок. Он должен сказать это, если Фиенни всё ещё нужна ясная голова. — Травы лучше подбери сам.

— Могли бы о тебе и Ниамор, о тебе и леди Море… — Фиенни с невозмутимым видом выдержал паузу. Кажется, Альен всё-таки слишком много успел ему рассказать… Как и всегда, собственно. — О тебе и Тааль-Шийи. О тебе и этом юноше-бастарде, Ривэне из Дорелии… Может, хватит ревновать? Это как-то смешно с твоей стороны.

Драконица распахнула крылья.

Разговор двух умалишённых, если послушать со стороны… Альен хмыкнул и добавил себе ещё вина. Оно выплеснулось в бокал с густым и невесёлым звуком — как обрядовая кровь на могиле Нода из Овражка.

Фиенни вздохнул.

— Ты — это просто ты, и совсем не обязательно Повелитель чего бы то ни было… Не забудь о том, что ты в первую очередь Альен Тоури.

И схватил прохладный воздух, дымку, у которой не было формы.

— Конечно.

Фиенни стоял посреди комнаты, подтягивая струны серебряной лиры. Его дымчатые глаза смотрели по-прежнему, с мудростью и немножко насмешливой грустью. Тёмные волосы он стянул в хвост, переброшенный через плечо. Его высокие скулы, и профиль, и умные длинные пальцы Альен помнил, как собственное тело — всем своим существом, до последней чёрточки.