— Что со мной? Что с теми людьми, с которыми я сражался?

— Ты спрашиваешь, где те люди? Там же, где и сны после пробуждения, друг.

Голос был низким, чуть гудящим, оттого что шёл из самой гортани.

— Какие, в жопу, сны? — Ингвар выбрался из-под турьего меха и неуклюже встал. — Меня же ранили. Вот это от ножа, вот здесь проехался топор, вот это вот…

— Твоё хвастовство боевыми шрамами похоже на бабье нытьё, друг.

— Что это были за люди?

— Твои призраки. Может быть, в детстве над тобой издевались. Откуда я знаю, из какой тьмы ты соткал их образы. Может быть, из твоей злости? Или страха? Или обид?

От последнего слова подросток вздрогнул. И взметнул чёрные глаза на мужчину. В них не было укоризны или какого-то ещё чувства. Но читался вопрос: как можно такое говорить вслух? Как можно говорить мужчине о том, что он может обижаться? Какое оскорбление может быть хуже?

— Ты их победил. На этот раз.

— Будут ещё разы?

Рычащим тембром было сложно передавать какие-то эмоции, но в голосе дикаря послышалось сладостное предвкушение:

— О да. Будет ещё много битв. А чего ты переживаешь-то? Пока ты будешь жить у меня. Никуда не пойдёшь отсюда, пока не научишься убивать. Мы будем есть мясо татунки, рассказывать татанку. И учится убивать. Ты быстро научишься. Не делай такие глаза. Ты что, боишься на пытки опоздать? Там у тебя пройдёт несколько часов за это время.

— Ты Хорн?

— Нет. Но я твоё представление о Хорне.

Представление о Хорне легко уселось по другую сторону пламени и приняло из рук подростка деревянную плошку с тончайшими лепестками жареного мяса. Ингвар уже давно отъелся. И хоть кормили его, в основном, безвкусной кашей, он мог спокойно смотреть на еду.

— А меня зовут Ингвар Нинсон. Ясное дело, тут все в курсе. Но всё же.

Великан протянул руку и показал инсигнии. Вежливость требовала ответного жеста. Но ни Хорн, ни подросток не потрудились показать рук. Тогда Ингвар напрямую спросил у подростка:

— А ты кто?

Он надеялся хотя бы сориентироваться с полом этого человека. Подросток ответил:

— Кто для тебя ветвь дерева? Дуб для тебя дуб. А ветвь дуба? Если она для тебя ветвь — то так меня и зови. Если она для тебя дуб — то ты уже начинаешь понимать. Если она для тебя ничто, то это мне впору у тебя учиться.