— Мальстен, то, что я просто на время придерживаю боль (с которой ты отчего-то не горишь желанием расставаться), чтобы ты сумел хотя бы связно разговаривать, это пытка, по-твоему?

— Дело не в самом действии, а в твоей конечной цели, — качнул головой данталли.

— Проклятье, Мальстен, в какой цели?! — всплеснул руками Бэстифар. — Я ведь просто хочу помочь.

— Это не помощь, Бэс, это попытка сломать, — возразил кукольник.

Несколько секунд пожиратель боли молчал, собираясь с мыслями и давя в себе раздражение.

— Послушай, у меня всего две возможности разобраться с твоей расплатой, — аркал с усилием заставил себя смягчить голос. — И обе ты знаешь: избавить от нее, заручившись согласием или придержать ее без согласия, но на время. Сейчас я использую второй способ, потому что мне банально не хочется беспомощно сидеть и смотреть, как ты мучаешься. А чувствовать это я буду, даже не находясь в этот момент подле тебя. Ты все-таки данталли, твоя расплата слишком… гм… слышна для таких, как я. Что бы ты ни думал о моих вкусах и предпочтениях в вопросе чужого страдания, есть вещи, по-своему непереносимые и для аркалов. Например, невозможность использовать свои силы ввиду отсутствия согласия треклятого мученика, слишком гордого, чтобы принимать помощь!

Мальстен отвел взгляд. Бэстифар вздохнул, дождавшись, пока данталли вновь на него посмотрит.

— Послушай, я не могу понять, что и кому ты хочешь доказать, — устало произнес принц, пожав плечами. — Еще на войне я видел, что ты можешь выдержать. Тогда ты скрывался не без причины, но теперь у тебя эта причина отсутствует. Не от кого скрываться, Мальстен. У тебя есть возможность применять свой талант художника в мирных целях и потом не расплачиваться за это. Так почему же после представления у нас каждый раз возникает один и тот же камень преткновения? Неужели ты так цепляешься за эту боль, потому что винишь себя в казни Кровавой Сотни? Эти люди ведь собирались линчевать тебя, стоило им увидеть синюю кровь, льющуюся из твоего плеча!

— Дело не в этом, — покачал головой Мальстен, опустив глаза в пол.

— А в чем же тогда? — спросил Бэстифар. Данталли взглянул на него и лишний раз убедился, что пожиратель боли искренне не понимает последствий своего вмешательства. И схожести между пыткой и своей «помощью» тоже не видит.

Отвечать не хотелось, хотя ответ занозой засел в сознании. Ответ беспомощного, слабого существа, которое попросту боится последствий и не хочет брать их на себя.

— Мальстен, давай так: ты сразу скажешь, сколько лет мне еще понадобится, чтобы, наконец, выбить из тебя ответ на этот вопрос. Я никогда не слыл глупцом, но здесь я просто теряюсь, — Бэстифар нервно усмехнулся. — Мне не дано понять тебя, хотя, видят боги, я отчаянно пытаюсь. Все, с кем я до этого сталкивался, считали, что без боли жить гораздо лучше, чем с ней. Почему же ты считаешь иначе? Прости, но я не вижу, чтобы ты получал от боли удовольствие. Поверь, я бы заметил.