Имение эстлоса Иеронима Бербелека находилось в паре десятков стадиев восточней южного конца Пелусийского моста, в самом конце района дворцов александрийской аристократии, Парсеид. Парсеиды тянулись вдоль берегов Мареотийского озера почти на треть их длины. Дальше к югу начиналась Верхняя Александрия, кварталы измаилитские, негрские, цыганские, пергамские, индусские и чжунгосские. Имение и дом Бербелека скрывались от их шумов и запахов в густой зелени надмареотийских парков. Цена земли здесь была чрезвычайно высока, а поскольку о престиже говорил размер сада, то и дом стратегоса, по большей части, возводился на оронейгесовых фундаментах, то есть в воздухе, над голубыми водами озера. Зайдар навещал это место уже дважды. При первом его визите дом еще не был завершен, сад — не доморфирован, а высокая ограда — замкнута не со всех сторон. Но минул год, и имение теперь выглядело содержащимся лучше прочих. Сам Бербелек успел пожить в нем хорошо если месяц. Но уж точно много для его внешнего вида значил тот факт, что здесь постоянно обитала эстле Шулима Амитаче.

Зайдар застал Парсеиды тщательно охраняемыми. Будто во время войны, их улицы патрулировали конные (зебры и единороги) патрули, а под воротами и вдоль стен, изгородей и заборов Гипатия выставила собственную стражу; на перекрестках стояли Крокодилы Навуходоносора. С моста нимрод также заметил военные ладьи, кружащие по восточным затокам озера. Однако мамелюки Бербелека его узнали, и этого хватило гвардейцам Гипатии. Он предупредил стражников о скором прибытии портовых дулосов с его багажом, заплатил виктикарию и вступил в ворота имения.

Дом был невысоким, в один этаж, крышу его сперва заслоняла зелень сада. Только когда Ихмет дважды повернул, выходя к площади перед конюшнями, он увидел фронтон дома — а вернее, его более низкую, наземную часть, своеобразный фауцес, мраморную якорню на берегу Мареотиды. Из его фундамента над озером выстреливали арки нагретого солнцем камня, и скрытые под ними ступени, ведшие в обширные коридоры и залы, что повисли на блоках красного оронейгеса над водами залива, водами, поросшими тростником и гелофитовыми цветами. Некоторые из тех залов, насколько помнилось Зайдару, имели полы из толстого воденбургского стекла, в других же специально оставили узкие щели и округлые отверстия, «подвалы» же дома спускались к самому уровню теплых волн, и вся эта воздушно-земно-водная архитектура —

— Ты вернулся!

— Приветствую, приветствую нашу черную Артемиду!

Они обнялись. Завия отступила на шаг, чтобы получше осмотреть Ихмета.