Но Аурелия чувствует, что на самом деле Движение и есть первоэлемент, — и она отдается его власти, подчиняется его морфе. Кругогрудник, кругоручники, кругошлем, вихревицы — новые и новые элементы доспеха, будто органы живого хронометра, вот сейчас обороты их частей совпадут с ритмом ее сердца, вот сейчас она сольется с ними в гармонии.

Распаленная, развихренная, резонирующая меканическая энергия вышла из шатра. Продолжался интенсивный предштурмовой обстрел, каждый миг гремела одна из пиросидер, а кераунетовая пальба и вовсе шла непрерывно. Аурелия согнула колени, кругоножные и кругошейные эпициклы подхватили изрядную массу грязи, на миг она ощутила себя големом, джинном, иганази — но тотчас изменила морфу, ажурные передачи доспеха схлопнулись, а стремительность, переданная вечнодвижителем, удлинила прыжок Аурелии двухсоткратно, посылая ее — огненную комету — над половиной лагеря, на подлесный склон напротив разбитых ворот Коленицы.

Тут готовилась к бою сотня Хоррора; ниже по склону демиургосы зоона медленно выстраивали в шеренгу сонных бегемотов. Аурелия приземлилась на корточки, на пус воткнувшись в размякшую землю, — фонтаны грязи полетели во все стороны, раздались проклятия забрызганных солдат. Она распрямилась. Эфирный доспех в полумраке преждевременных сумерек явил себя серебряно-розовым облачком, пятном небесного свечения, размазанного вокруг фигуры женщины размытой призмой. Только внизу, вокруг ее стоп, лодыжек и коленей, где вихри вспухли черным от захваченных ге и гидора, только там глазам землян являла себя истинная природа доспеха, а скорее — его движение, природа оного, гармония шестого первоэлемента, сила импульса. Эфирно-грязевые кругоголенники одинаково недурно резали глину, траву и камни.

Возникло очевидное замешательство. Расступившись, хоррорные направили на Аурелию кераунеты и секиракаторы.

К ней выступил высокий бородач с гравировкой сотника на углеродной кирасе.

— Кто такая?

На нее тотчас нахлынуло неодолимое желание рассказать им правду — о Луне, о Госпоже, что на самом деле все они служат Стратегосу Лабиринта, — впрочем, вовремя появился гегемон Обол, и соблазн исчез.

— Стратегос тебя зовет, — рявкнул он на Аурелию.

Обол не видел выражения ее лица, затуманенного быстрым кругошлемом. Она кивнула.

Эстлос Бербелек уже успел сесть на своего скакуна, высокого хумия-альбиноса. С его седла осматривал Коленицу в подзорную трубу. Аурелия отметила, что он надел лишь легкий доспех, шлем свисал у седла.

Рядом, на мощном рыжем коне, сидел герольд с древком развевающегося знамени в горсти (нижний конец древка уперт в стремя). Противу всех надежд Аурелии, это не было знамя Луны, но лишь Острога: Красная Саранча.