По пути сюда — сперва на «Брутии», затем на «Гипотамии» Африканской Компании — у него было достаточно времени, чтобы все обдумать. Несмотря на расхожее мнение, нечасто случается, что человек воистину размышляет над образом своей жизни, глядит на нее как на некое единство — как на статую: есть стопы, голова, но она что-то значит лишь увиденная в целости, — и холодно оценивает ее, сознательно выбирает наиболее целесообразный образ. Разве не это, по сути, отличает аристократов от простонародья и дулосов? Святые слова Провего: «Невольник тем подобен зверю, что не властен над своей формой; аристократ тем подобен богам, что сам ее очерчивает, он, и никто другой». Имел ли право Ихмет Зайдар называться аристократом? Здесь он иллюзий не питал: никогда и не пытался превозмочь свою природу нимрода, шел сквозь жизнь от одной горячки охоты к следующей, чувствуя себя неполным и искалеченным, когда не было зверя, на котором он мог бы сосредоточиться и по нему сверять свои дни и ночи. Но всегда — и таким он различал себя, глядя в пенные волны Средиземного моря, — всегда он выбирал именно того зверя, и всегда это была именно его Охота. Пока он не погрузился в морфу Иеронима Бербелека. Ибо теперь уже Ихмет не был уверен ни в одном своем решении, инстинкте, поступке. Статуя теряла симметрию и стройность, опасно кренилась в одну из сторон. Он замечал изменения, просто сравнивая воспоминания о своих намерениях. Три года тому, когда он отказался от службы на океаниках, тропа будущей его жизни была прямой и ясной. У него хватало денег, он мог провести несколько последних десятилетий в таких охотах, каких хотел и где хотел. И, по сути, он не принял ни одного конкретного решения, чтобы забросить сей план и вместо этого встать под руку эстлоса Бербелека. Впрочем, именно так и выглядит это почти у всех. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, от Формы к Форме, наложенным из смешения Форм внешних, чуждых… Пока, возможно, не наступит миг в старости — а то и на ложе смерти, — когда, оглянувшись, мы узрим законченный образ нашей жизни, и тогда лишь поразит нас сия фигура: что за кошмар, что за мазилка, груда хаоса и случайностей, без смысла, без цели, без значения, без красоты.
Ихмет не обманывался, будто сам достигнет здесь некоей небывалой гармонии и калокагатии. Но поскольку он был уже куда ближе к концу, чем к началу, то мог назвать образ, главенствовавший до сего дня, и по крайней мере стараться придерживаться какой-никакой последовательности. Последовательность — вот первое требование любой охоты и первое достоинство любого нимрода. Не агрессия, не дикость, не насилие — те более пристали аресу. Нимрод же обязан держаться единожды выбранной тропы охоты, хоть и долгие годы. Зверя, единожды выбранного жертвой, нельзя оставить на половине погони; о таком и