— Знаю, что тебя искушает, — сказал стратегос.

Аурелия склонила голову.

— Кириос.

— Возможно, мне придется разочаровать тебя еще сильнее. Они знают, что прибыл Хоррор, но не знают, в каком количестве. Взгляни. Не стреляют уже четверть часа.

Она выругалась.

Он громко рассмеялся.

— Так что? Снова спрячешь доспех в колеблец?

— Дай приказ к атаке.

Он опустил подзорную трубу, плутовато поглядел на нее, выпрямился в седле — и действительно поднял руку.

Заиграла труба.

Сразу же к ним примчалась Яна-из-Гнезна, за ней капитан Полянски и сотник вистульской пехоты.

— Северная стена, — прохрипела Яна. — Несколько москвиян пробовали сбежать через северную стену, хотели сдаться. Чтоб меня разорвало! Думаешь, что-то случилось с Крипером?

Тлумппп! — очередная бочка Антидектесовой микстуры полетела над городом. Фонтан пламени падал на и так уже горящие крыши. Аурелия объяла взглядом панораму Коленицы и окружающих ее полей. Только движение привлекало ее внимание; то, что не двигалось, — не существовало. По тесно застроенному городу, по хребтам его стен она скользнула слепым взглядом — оттуда уже никто не стрелял, не замечала она никакой активности.

Троекратно раздался свисток сотника Хоррора. Войска были готовы. Стратегос натянул поводья белого хумия, герольд воткнул пятки в бока рыжего, Яна торжественно выругалась. В рыке бегемотов, в протяжном громе пиросидер и кераунетов, в ржании лошадей, в похрустывании углеродных доспехов Хоррора — начали последний штурм.

Аурелия взглянула направо и налево: ровная шеренга хоррорных, растянувшаяся как на учениях. Одинаково одетые, с одинаковыми движениями, даже одинакового роста — выше только их же десятники. Раз, раз, раз, объятые единой морфой, шли в нечеловечески мерном ритме — даже лунницу прошила дрожь. Здесь не шла речь об обычном штурме крепостных стен, об ударе напролом, такое построение тогда б не имело смысла, — речь здесь шла только и исключительно о запугивании защитников.

Хоррор выводил свои традиции непосредственно из законов и обычаев Лакедемона. Непосредственно — означало непрерывную преемственность, которая насчитывала почти две тысячи лет. Впрочем, надлежало говорить не столько о традиции, сколько об определенном образе жизни: непрестанно изменяя Материю, из коей он состоял, Хоррор долгие века хранил единую Форму — Форму непобедимого наемного войска. На самом деле его уже не раз побеждали (в неблагоприятных обстоятельствах или в безнадежном соотношении сил), но морфа длилась. Умирали одни солдаты, появлялись другие, самых разных языков, верований и народностей, из-под антосов разнообразнейших кратистосов — но Хоррор, его текнитесы сомы и псюхэ, его стратегосы и аресы, его гегемоны и леонидасы медленно, но неумолимо вжимали всех солдат в один образ. Подробности этого образа порой менялись, ибо менялись текнэ и способы ведения войн, но стержень оставался тем же. Каждый в Хорроре, начиная с самой нижней ступени и до самых высших предводителей его, подчинялся единой Форме. В нее, кроме прочего, входила абсолютная дисциплина, лакедемонский режим диеты и тренировок и верность взятым на себя обязательствам. История сохранила случаи предательства отдельных солдат, но никогда — Хоррора как Хоррора. Воины оставались верны ему силой лакедемонского патриотизма, того, что теперь охватывал Форму, а не землю.