Впрочем, это были не сами коленчане — лишь солдаты Урала и Москвы: несколько вооруженных человек, присевших на колодезные бортики, и те, кто стоял вокруг них. Еще больше солдат стояло позади, в двух узких улочках — лишь немногие на лошадях, все с оружием. Аурелия высматривала знамена Ашавиллы. Ситуация была как минимум странной, казалось, они чего-то ждут. Возможно, на самом деле дожидались прихода Бербелека?

После она будет многократно раздумывать: что же здесь, собственно, происходило? Что разыгралось в Коленице перед приходом Бербелека с войском, почему они, войдя, застали ту ситуацию, какую застали, эту молчаливую, неподвижную сцену вокруг колодца и готовых к бегству солдат, зажатых на северных улочках? Что они сказали, что подумали, что сделали — прежде чем упала завеса наполненной страхом тишины?

Это после — сейчас же Аурелия выпрыгнула, не раздумывая, перед стратегосом, заслоняя его в огненном смерче. Хоррор разбегался в обе стороны, вливаясь в рынок под стенами домов, врываясь внутрь через окна и двери, раздались первые выстрелы и крики раненых, убиваемых, треск ломаемой мебели, углеродные воители прорывались все глубже, занимая очередные дома, очередные этажи —

Стратегос, не став ничего дожидаться, шел к колодцам. Собравшиеся там москвияне вскочили на ноги — семеро мужчин, две женщины, — все так же без слова и без какого-либо объясняющего жеста, бегающие глаза, невыразительные лица, нескоординированные движения, лысый уралец потянулся к прислоненному к колодцу кераунету —

Аурелия прыгнула с размаха бедренных эпициклов, рухнула на него в облаке красного жара, плащ уральца истаял в пламени еще до того, как девушка рассекла мужчину правой вихревицей вдоль позвоночника, а воздетыми орбитами ураниоса левого кругоручника отрубила ему голову.

Они разбегались во все стороны, спотыкаясь о свои и чужие ноги. Аурелия поломала оставленные кераунеты.

— Ты! — рыкнул Бербелек.

Она обернулась.

Стратегос указывал на одного из бегущих мужчин, высокого брюнета в доспехе, украшенном перьями феникса; тот отступал спиной вперед, не отводя взгляда от Бербелека, скорее идя, чем убегая, шажок за шажком, — теперь же остановился, будто окаменев.

— Ты! — повторно рыкнул Бербелек, и даже Аурелия испугалась. Медленно подошла к стратегосу, в успокоенном доспехе и холодном пламени. Остановилась сзади, справа.

— Крипер! — прошипел Бербелек и указал затянутой в перчатку правой рукой на покрытую пеплом мостовую у своих ног.

Чужебрат шагнул вперед, стопа левая, стопа правая, раз, другой — стратегос не отводил взгляд, не опускал руки — ближе и ближе, губы Крипера тряслись, он хотел отвести взгляд от лица Бербелека, но не мог, только сжимал кулаки и трясся все сильнее, на последнем шаге почти покачнулся, будто остатки сил его покинули, пал на колени перед Бербелеком — с протяжным, звериным стоном обнимая его ноги и прижимая к ним лицо, ниже, еще ниже, пока, наконец, не принялся целовать, лизать, слюнявить заляпанные сапоги Бербелека, а Бербелек глядел на него сверху вниз в странной задумчивости, Аурелия не понимала, что означает его легкая гримаса, иронично искривленные губы, усмешка не усмешка, что он чувствует, когда так вот похлопывает Крипера Чужебрата по голове и бормочет ему успокаивающе: