— Я подумал, — сказал ему тихо Иероним, берясь за ручку, — что согласно божьему плану ты, князь, должен был сделать это предложение не мне, но Авелю, моему сыну, Авелю. Теперь ясно вижу, что именно так все и должно было случиться: он и Румия; парень вернулся бы из Африки другим человеком, они подошли бы друг другу. У тебя оказался бы протекторат крови Кратистобойца. Так было им предназначено, такова была Цель, так должно было случиться, он должен был теперь стоять подле меня. Но по дороге что-то распалось в основе Судьбы, случай, что разрушил определенное будущее, мелочь, что встала против кисмета… Но мог ли я ему запретить? Мог бы заслонить его от риска, выиграть за него жизнь? Румия бы вышла замуж лишь за аристократа сильной Формы, более сильной, чем ее. Но остается лишь бесполезная мудрость… Так оно и происходит с отцами и сыновьями. Спокойной ночи, князь.

* * *

— Ах-ах, прости, думал, ты у себя, не хотел тебя будить, эти стражники устроили переполох.

— Я не сплю, встал до рассвета. Влезай, Кристофф. Впрочем, я ведь у себя дома!

— Хоррорные внизу и на лестнице… Ты теперь живешь здесь?

— Ага.

Эстлос Ньютэ закрыл за собой дверь и подошел к широко отворенному окну.

— Холодно, — пробормотал он. — Я только что приехал из Бурдигали, не знал, что ты так быстро воротишься в Воденбург. В Бурдигали уже снег лежит. А ты, собственно, чего сюда перебрался? — Он взмахнул рукой, охватывая жестом апартаменты, их голые стены и пол из черной проснины.

Они стояли на втором этаже старого пакгауза, уже с год не используемого НИБ. Купеческий Дом «Ньютэ, Икита тэ Бербелек» после заключения долговременных договоров с лунными и оронейскими купцами арендовал Южные Доки полностью, зарезервировав за собой любое складское помещение, что когда-либо могло ему потребоваться в Воденбурге; на самом деле теперь они зарабатывали еще и на субаренде этих пакгаузов. У НИБ было несколько пакгаузов и в верхнем порту. Часть из них продали, часть — сдали в аренду, а это здание риттер Ньютэ решил переделать в частный госпициум Дома. Однако это дело не было приоритетным, здесь едва-едва закончили ремонт фронтальных помещений, а второй этаж так и оставался необустроенным. Господин Бербелек приказал перенести сюда вещи из дома, но комнаты все еще не выглядели обжитыми. Не помогали даже распахнутые настежь окна, куда врывался холодный ветер с залива; ветер, крики чаек, запах соли и смолы, голоса моряков и портовых рабочих. Кратистобоец сидел подле приставленного к стене секретера, правым локтем опирался на парапет и, попивая кахву, просматривал какие-то смятые бумаги. На нем был один из его африканских нарядов, риттер иерусалимский плохо ориентировался в разновидностях южной одежды.