– Остынь! – втиснувшись между ними, растолкал он обоих.

– А разве я пылаю? – развел руками Оуэн, показывая раскрытые ладони. Он улыбался. Кажется, ему понравилось на время уступить брату роль старшего.

Загородив собой, Марк усадил священника на скамью. Кивнул на Оуэна.

– Я извиняюсь за него, святой отец! Понимаете, он иностранец! Англичанин, знаете ли… Гугенот! – воскликнул он.

Не раздумывая, как это будет выглядеть со стороны, подхватил Оуэна под руку и потащил к выходу.

– Что ты только что ляпнул? Я… кто? – спросил у него Оуэн, позволяя себя увести. Но на пороге оглянулся. На лицах священника и остальных застыло выражение крайнего изумления.

– А представляешь себе их лица, если бы Исусик… вдруг решил повисеть на кресте, забыв прикрыть свои чресла! – расхохотался он.

И храмовое эхо откликнулось на его смех злорадствующим диким хохотом. Марк вытолкал его наружу и захлопнул за ними двери. После приятного полумрака храма солнце ослепило его. Он прикрыл ладонью глаза.

– Хватит ржать! От тебя одни неприятности! – сердито одернул он шутника. Ему было не до смеха.

Оуэн перестал смеяться.

– Кажется, я никого не убил… не так ли? Что ты вопишь, будто там осталась гора трупов?! – с видом оскорбленной невинности спросил он.

Марк вспылил.

– Кончай выделываться! Ты только и ждал, чтобы кто-нибудь посмотрел на тебя криво, чтобы устроить там бойню!

– А если и так… – ответил Оуэн, брезгливо поведя плечами. – Они же просто пища для червей. К чему столько волнений?

Впервые Марк пожалел, что не выбрал себе тело какого-нибудь амбала с кулаками-кувалдами. Сейчас бы впечатывал это нахально красивое лицо в асфальт, превращая его в уродливое месиво. Воздух вокруг него поплыл. Появилась, становясь все заметнее, темная аура. Он сжал кулаки.

– Мне наплевать, как ты там убиваешь! Нет, конечно, мне не плевать, что ты убиваешь людей… Нет, плевать! Убей хоть всех! Но не смей этого делать при мне! Не смей, пока мы вместе! Понятно? Я не хочу видеть ничью смерть! Мне осточертела твоя кровожадность!

Оуэн влепил ему пощечину.

– Ауч! Ты чего? – схватился за щеку Марк.

– Без истерик, малыш, – ответил тот. – Совсем не умеешь радоваться жизни. Смотри, в кого ты превратился… святоша, ханжа, а теперь еще и брюзга. Зачем выбираешь молодое и горячее тело, если из мозгов уже сыплется песок?

Оуэн покачал головой, и в снисходительности его была надменность небожителя. Марк оскорбленно дернулся.