— Что, черт возьми, на этот раз? — спросил Гослинг.

Мужчины направились к носу шлюпки, приготовившись к худшему. Но то, что они увидели, казалось, не представляло никакой опасности. Джорджу оно напомнило крышу дома. Из спутанных водорослей выступала верхушка, инкрустированная морскими отложениями.

— Да это же корпус, — воскликнул Маркс. — Корабельный корпус, черт возьми! Похоже на перевернутое вверх дном судно.

Видимый фрагмент достигал в высоту футов пятнадцать-двадцать. Остальное скрывалось под водой и водорослями. У Джорджа появилось в животе неприятное ощущение, словно от этой штуковины исходили какие-то тревожные флюиды. Но он не удивился этому, ибо, что бы ни случилось с этим кораблем, это, наверняка, была какая-то мрачная, депрессивная история с человеческими жертвами.

Они обошли корабль, углубляясь еще дальше в мрачные заросли водорослей. И останавливаясь лишь время от времени, чтобы очистить весла. Однако все уже были готовы ко всему. Сигналы были повсюду — доски и бревна, корпуса затонувших кораблей. И это вселяло оптимизм. Все чуяли это нутром. Они находились уже очень близко к чему-то.

Пусть это будет что-то хорошее, — с надеждой думал Джордж. Видит бог, нам нужно что-то хорошее.

Эти мысли едва не покинули его, когда они миновали гигантскую, аморфную фигуру. Нечто смутное, что растворилось в тумане прежде, чем они успели как следует разглядеть его. Но они знали. Все знали.

— Корабль, — сказал Гослинг. — Думаю, это корабль…

При этих словах все перестали грести и остались сидеть неподвижно. Корабль появился слева по борту, но через мгновение исчез. Вопрос был в том, нужно ли перестать грести и попытаться найти его.

О чем-то таком думал Гослинг, когда случилось нечто, вырвавшее его из задумчивости. Вырвало их всех из задумчивости и заставило замереть — туман стал подниматься.

Он начал редеть. Стал прозрачным, как мокрая ткань. Начал распутываться и раскручиваться, размахивая изъеденными молью лохмотьями, газовыми обертками и туманными саванами. Рассыпаясь и разрываясь, словно мокрые покрывала и древние плащаницы. Да, туман раздевался, как стриптизерша, сбрасывая одежды и обнажая голые кости. И это было вполне уместное сравнение… ибо повсюду виднелись голые кости.

— Кладбище кораблей, — произнес Кушинг, опередив остальных. — Господи, это же кладбище кораблей.

И тут они увидели. Все увидели.

Туман по-прежнему присутствовал, но напоминал уже скорее легкую дымку. Водоросли простирались во всех направлениях — сочащийся влагой толстый ковер из зеленых побегов, вьющихся листьев, стеблей, воздушных пузырьков и гниющего ползучего плюща. Он был желто-зеленого цвета с розовыми вкраплениями цветущих бутонов. И словно надгробные плиты, из этой вязкой, буйной растительности торчали… обломки. Кили и днища, носы и фальшборты, бушприты и переплетение вышек, обросших морскими организмами и скользкими раздутыми лианами, утягивающими их глубже в сами водоросли. Разбитые скифы и выпотрошенные плоскодонки, ребристые остовы шхун, завалившиеся набок. Это была какая-то бескрайняя морская свалка мертвых судов, обглоданных, лишенных своих мачт. Разрушающиеся скелеты, покрытые ракушками, морскими желудями и растительностью. Они многими десятками торчали из зеленого ложа водорослей.