С каждой избою и тучею, С громом, готовым упасть, Чувствую самую жгучую, Самую смертную связь!

Ермакей Литагин был как раз из таких утончённых натур, болезненно-остро воспринимающих пространство своей Родины. Сидя в вагоне возле окна скорого поезда, он смотрел на великий простор и губы кусал – чуть не до крови.

«Боже мой! – то с восторгом, то с горечью думал он. – Какая сила духа была необходима нашим предкам, чтобы веками по крохам собирать воедино все эти земли, моря – собирать и накрепко сшивать суровою ниткой границ! И до чего же легко, даже как-то играючи всё это российское пространство в одночасье рухнуло под занавес ХХ столетия!»

Душа его горела от стыда, от позора, когда он вглядывался в новую русскую жизнь, в которой погрязли его современники, его соплеменники. И жалко ему было всякий раз, и нестерпимо больно было за Россию, подобострастно смотрящую на Запад, забывающую своё величие. Больно и горько было за людей, разучившихся ценить свою культуру, любить свою природу, которую они то и дело обзывают «второй Швейцарией». Так и хочется порой в ответ сказать: «Да, Швейцария – вторая, а Россия – первая, если не единственная. И хватит, хватит, милые, шеи выворачивать на Запад! Пора, в конце концов, уразуметь, что Запад, в сущности своей, скрадывает солнце, а Восток солнце дарит, и никогда солнцекрады не смогут понять широкой души солнцедаров!»

2

Железнодорожная станция Босиз когда-то была построена из-за того, что за посёлком шла разработка золотоносного месторождения. По железной дороге сюда привозили тяжёлую технику для бурения горной породы, для вывоза многотонной руды. Бойкая работа шла, горячая. А когда последний золотник забрали из каменной кладовой – всё тут заметно остыло. Необходимость в железной дороге полностью практически отпала. Зеркально отшлифованные рельсы начали тускнеть, ржаветь, а затем куда-то стали уплывать воровскими ночами – мужики сдавали на металлолом. Мазутные шпалы кое-где тоже оказались разворованными для хозяйских построек и на дрова. На хребте хорошо утрамбованной железнодорожной насыпи – между оставшимися рельсами и шпалами – буйная трава пошла в атаку в полный рост; сосёнки ощетинились; прутья краснотала засверкали кровавыми саблями.

А потом пришла пора вспомнить про железную дорогу. Деловые, предприимчивые люди, в большом количестве вдруг появившиеся в Новой России, как саранча набросились на тайгу – рубить, пилить, валить и за «бугор» поскорей отвозить. Железную дорогу на станции Босиз восстановили – в таёжные глубины погнали всевозможную технику, позволяющую целиком механизировать процесс хлыстовой заготовки. А вслед за грузовыми поездами на станцию потянулись пассажирские составы, правда, очень куцые и всего лишь раза два в неделю, но и то хорошо по сравнению с той паутиною запустения, которая недавно ещё кружевами заплела всё здание вокзала.