Тогда-то он неведомым образом пересек целую реку.

К тому же служители и служительницы оказались очень аккуратными и не беспокоили ожогов. Рехи по-прежнему не испытывал к суетящимся созданиям вокруг ничего, кроме презрения и, как ни странно, чувства превосходства. Откуда оно только взялось?

Рассказывал старый адмирал, что в совсем древние времена эльфы верховодили людьми, брали их в рабство, чуть позднее держали в качестве крестьян, нагружая самой неприятной работой. Позднее случились восстания и бунты, требовали «равных прав» — вот такое опять мудреное слово. И рабы успешно добились своего, настолько успешно, что с течением веков люди и эльфы основали свои королевства. Сперва ненавидели друг друга, воевали, а потом все начало постепенно перемешиваться.

К временам, в которые случилось Падение, уже и не осталось различий, но войны не закончились, для них нашлись другие причины. И куда уж канули королевства тех эльфов, которые не пришли на помощь королю, Мирре и лиловому, оставалось только догадываться. Может быть, провалились в разлом или утонули в море. Но адмирал всегда говорил, что не держит зла на людей, даже больше — скорбит, что его племени теперь приходится выживать на горячей крови тех, кого раньше называли братьями.

«Значит, рождались и у них полукровки. Но не ели сырого мяса. Ах да… ведь и эльфы не пили кровь», — заключил Рехи. Уже к концу купания он понял, что небрежение проистекает не из его принадлежности к расе-виду, потому что среди служителей культа нашлись и эльфы. Одну из своего народа ему даже привели для увеселений, но Рехи отказался. Слишком эта девчонка напоминала Теллу — такая же забитая, но с тайной злобой на дне темных змеиных зрачков. Или не забитая, а скрытная?

— Если ты не с ними, я кое-что тебе покажу, — шепнула тихо она. — Возможно, именно о тебе она спрашивала…

— Кто… — начал Рехи, но девушка вдруг затерялась среди спин жрецов, которые будто бы ничего и не заметили. Безумная надежда внезапно пронзила сердце, пронеслась до кончиков пальцев, где кожа зудела и отзывалась покалыванием от любого сильного чувства.

«Она спрашивала… Она… Она!» — застряла в голове единственная фраза. Рехи не помнил, как его облачали в неудобный темно-фиолетовый балахон. На рукавах вилась удивительно искусная золотая вышивка, на спину лег особым образом повязанный шарф.

— Ну что это за платье… — пробормотал Рехи, вертясь в непривычной одежде.

— Одеяние смирения и открытости миру, — поправил Вкитор.

— Да уж, в таком точно смирным станешь, — фыркнул Рехи. — За подол двумя пальцами не надо держаться? А то я во снах видел такое, девицы на балах держались.