— Что же у вас такое равновесие паршивое, что мир раскалывается? Я был по ту сторону гор, я пришел оттуда. Но теперь там выжженная земля, — зачем-то поведал кусочек своей истории Рехи. Ничего примечательного он не скрывал, разве только о Лойэ не собирался ни рассказывать, ни спрашивать. А очень бы хотелось. Если она и добралась до Бастиона, то где-то искусно скрывалась.

Когда полубесчувственного Рехи несли через толпу, он вдруг с ужасом осознал, как много народу скопилось в стенах разрушенной столицы, как много несчастных бежало туда со всей пустоши, в центр этой «чаши». Это не стоянка кочевых эльфов и даже не деревня полукровок, где можно оббежать каждый шатер, если кого-то очень надо отыскать. Здесь терялись и находились по другим неведомым правилам.

Рехи обнаружил в себе необъяснимый страх перед толпой, не воинством, как в ущелье, а именно толпой. Смятение усилилось, когда Верховный Жрец Саат без тени робости или небрежения сошел со своего высокого трона и приблизился к Рехи.

— Поприветствуй свой народ, о Страж! — сказал служитель культа и, мягко положив руку на плечо, увлек к балкону, притаившемуся в дальнем конце зала. Похоже, с таких трибун король и показывался подданным до Падения.

Рехи уловил смутный гул, несущийся из проема, зиявшего алыми небесами. С них сыпался пепел, летел и набивался в нос. Он попал в горло, и Рехи закашлялся.

— Придется без маски, они должны узреть твое лицо, — объяснил Верховный Жрец Саат.

— Что им даст мое лицо?

— Уверенность, что ты настоящий. Что мы тебя не придумали. Люди слишком долго ждали твоего пришествия.

Голос Саата звучал неприятным грудным гулом, спокойный и покровительственный. Он не смотрел в лицо — только на руки.

— Настоящий… А если я сам в этом не уверен? — протянул недовольно Рехи, пока его все тем же мягким жестом вели к балкону. Он не испытывал ненависти в привычном для себя ключе. Он не знал, как себя вести и куда бежать. Что-то изменилось, усложнилось до крайности, буквально каждый жест и каждое слово сочились неискренностью. Шла непостижимая игра, истоки которой увязли в паутине снов о прошлом, в той их части, которую не желали показывать ни лиловый, ни Двенадцатый.

— Зато мы уверены. Ты настоящий Страж Мира. Самородок, которого мы ждали многие годы. Ты прошел наше испытание.

«Если я такой уникальный, а вы наделены такой властью, верните мне Ларта и найдите здесь Лойэ», — хотел сказать Рехи, но промолчал, отчего-то уверенный, что просьбу наверняка проигнорируют. В следующий миг все его мысли поглотил нестройный единый рев. Он пришел неожиданно и обрушился с тем же неистовством, что и буря, которая смела родную деревню.