«Если для победы нужен Страж Мира, почему Саат не убил меня сразу? Или… Он собирается пожрать меня, когда настанет время? Пожрать и поглотить мою силу», — думал тревожно Рехи, царапая предплечья под безразмерным балахоном. Голод ожидания грыз изнутри, впиваясь прозрачными загнутыми клыками, как у иных рыб.

Ожидание сменилось новым потрясением, когда с самой вышины надтреснутого купола камнем рухнул в центр зала Сумеречный Эльф. Лицо его было в крови, а руки иссечены до костей, как плетьми.

— Вы проиграли? — спросил бесцветно Рехи, хотя от ответа зависело все. Но он слишком устал бояться, больше не ожидая добрых вестей.

— Пока нет. Не удивляйся. Это наша работа, — спокойно отозвался Сумеречный, кое-как вставая. — Последний год, пока ты шел через горы и познавал суть этой силы, мы каждый день приходили к Разрушенной Цитадели. Каждый день разговор заканчивался сражением.

— Митрий там жив? И доставалось лишь тебе?

— Ему даже больше. Впадет в отчаяние от того, что сделал — станет Павшим. А станет Павшим, так нас всех уже никто не спасет. Оружие, разящее Неправого, завязано на создателя всех этих монстров, то есть нас.

Сумеречный, пошатываясь, нашарил в углу корытце с водой и умылся, размазывая кровь, как боевую раскраску.

— Как вообще работает это оружие? — поинтересовался Рехи бесцветно. Он ощущал усталость, точно какая-то его часть тоже сражалась всю ночь и весь день.

— Он должен признать свой грех.

— Не признает? — приподнял брови Рехи. Еще недавно он вообще не ведал такого слова. «Грех» — звучит на вкус как что-то сухое и противное, как шершавый камень.

— В том-то и дело! — разводил руками Эльф. — Признает! И уже не один раз.

— Сломалось ваше оружие. Я ж говорил, — фыркнул Рехи.

— Нет. Не оружие сломалось. Страж Вселенной сломался.

Повисло молчание, оба с трудом осмысляли, как такое возможно. И не осмыслили до конца, чтобы объяснить себе и собеседнику. Рехи спросил:

— Что будет дальше? Ну, Страж, ты же всезнающий!

— Знающий… Знающий. Но не когда это касается меня. Моей судьбы. А сейчас в твоем мире все сплелось с этой давней историей. И я ничего не знаю.

Сумеречный Эльф устало сел на каменную плиту. Его знобило, как обычного раненого воина. В ту минуту хотелось бы добровольно отдать ему шкуру мохнатого ящера, да у пленника уже не осталось ничего. Живому символу, приготовленному на десерт, не нужно почестей и подношений. Рехи почудилось, что это он заперт в коконе из черных линий без возможности выбраться.

— Значит, ты снова обрел свободу воли? — заметил он, вспоминая все разговоры с Сумеречным.