Рехи собрал остатки воли и рассудка. Он и правда навалился на двери силой линий, когда поверил в себя. Но стоило ему пролить новую кровь, стоило убить кого-то, как сила Стража покинула его, точно с небрежением отвернулась от недостойного обладателя. «Точно, линии…. Линии!» — думал Рехи, вспоминая ощущение перед спонтанным освобождением. Ныне он думал про Натта и Лойэ, стремился к ним всей душой. Нет, Натт ни за что не стал бы чудовищем, никогда! Рехи намеренно воскрешал образы жутких кошмаров, и узкую тропу, и невозможность догнать сына. Он почти потерял их за год бездействия. Но настало время положить этому конец, конец бессилию!

«Слизи нет, веревок нет. Это все черные линии! Это линии! И я управляю ими! — твердил себе Рехи. — Я Страж Мира! Линии, слушайтесь меня, а не Саата! Линии, черные линии, вы станете вновь белыми, если люди перестанут творить зло!»

— Да, так! — подбадривал его Сумеречный Эльф, хотя его слова только мешали. Рехи высвободил сначала одну руку, а потом другую. Черная паутина распадалась и отступала. По ощущениям чудилось, будто он вытесывает себя заново из твердой породы. «Свободен, почти свободен!» — уговаривал себя Рехи, хватаясь за края неподатливых скользких линий, заставляя их вытаскивать себя из ловушки.

— Проклятье, кто-то идет! — вздрогнул Сумеречный и немедленно растворился. Рехи же потерял контроль над линиями, а заодно и равновесие. Он взмахнул руками, как крыльями, и тут же упал на скользкий загаженный пол, даже не понимая, что наконец-то освободился. В лицо уперлась чья-то обглоданная берцовая кость, в волосах застряли ошметки потрохов. Рехи счистил их с себя вместе с кусками развороченных пут.

— Опять пытался сбежать? Хм, кто же тебе помогает, поганец? — криво ухмыльнулся Саат, входя в распахнувшиеся двери.

— Скоро узнаешь! — с мрачным торжеством провозгласил Рехи, путаясь в черных линиях.

— Молчать, — шикнул Саат, небрежно пиная носком сапога под дых. Рехи скрючился, и его в очередной раз вырвало, уже почти насухо, только горло обожгло так, что не до угроз стало.

— Стоило бы тебя съесть прямо сейчас, — щелкнул жвалами Саат. — Но народ желает видеть Стража. Это будет твое последние «выступление», еда. К нам прибыла большая группа беженцев, надо удержать их. Чем больше я поглощу, тем больше спасу!

— Спасешь? Ты просто больной! Скажи о спасении своему несчастному отцу! — огрызнулся Рехи, но Саат его не слушал. Он порывисто вышвырнул Стража из темницы, немедленно захлопывая вычурные двери запретной обители.

Вскоре Рехи уже вели под конвоем в тронный зал. И он радовался, что наконец-то вновь двигается, вновь дышит пепельно-свежим воздухом, а не парами трупного яда и разложения. Хотя, возможно, вели на верную смерть, но он уже слабо осознавал это. После страшной ночи не осталось почти никаких ощущений, только немое безотчетное желание выбраться и не слушать череду монотонных вздохов.