«Ну пойми же ты! Ларт! Пойми! Я не предал тебя! Никогда не предавал! Трехногий ты ящер, не глупи!» — кричал Рехи, сгорая от стыда и негодования. И вот Ларт улыбнулся самым краем губ — он разгадал опасную уловку. Или с самого начала лишь подыгрывал? Рехи обрадовался — напрасно, мимолетно. Ведь Ларта уже подвели к эшафоту.

— Нарушая традиции нашего славного священного культа имени бога нашего Двенадцатого, мы придадим публичной смерти это мерзкое отродие, плод противоестественного соития человека и полукровки. Пусть он послужить для вас, о подданные, назидательным примером!

«Он запрещает полукровкам и людям заводить детей! Точно, ведь так его разоблачат. Умно, Саат, умно, — заметил Рехи, но тут же измышления смела новая волна бессильной паники. — Проклятье, что же делать? Что мне делать?!»

Он ерзал зверем в ловушке, точно ящер, загнанный в тупик узкого ущелья. Безликий палач — один из обращенных — занес безошибочно острый топор, когда Ларта кинули головой на растрескавшийся камень плахи. Осталась с прошлых времен, когда короли на потеху такой же толпе губили неверных их суровым законам. И порою за дело, за бесчинства и преступления, а порой во имя своей гордыни. Ларт оказался в числе вторых, но для Рехи он навечно стал единственным, без счета и расчетов. Без прикидок и планов. Здесь и сейчас слилось тысячью вселенных, запечатленных в лихой бессмертной улыбке в четыре клыка.

Ларт сразу все понял, он лишь подыгрывал до последнего своему пустынному глупцу, который все не мог найти линии. Да где же они? Где Сумеречный? Где все?

Вокруг только кокон черных заплетался вокруг Саата мятым пергаментом с кровавыми буквами «гибель». Рехи вновь оставался один на один с огромной стихией, и воля верховного жреца, воплощенная в воле толпы, оказалась жутче урагана. Все слилось, как в начале времен. Мир живых и мир линий. И улыбка Ларта, казалось, не замечающего последнего приказа палачу.

За что же встреча случилось только теперь? Надежда на грани потери открывала врата вечности, застрявшей в секунде. Рехи гнался сквозь миры, чтобы сделать хоть шаг к плахе, сбить колпак с палача и стряхнуть с себя путы черных линий, которые тянулись щупальцами от Саата. Напрасно. Тело не двигалось, никто не приходил на помощь. Почему же всегда должно быть так трудно? Почему так невыносимо тяжело?

Возможно, глупый пустынный эльф на самом деле ничего не умел. Вновь в душу заползло трусливое сознание бесполезности, вновь навесило гири на запястья и лодыжки. Червь сомнений ввинтился в рассудок, мутя его тревожным осмыслением вещей: возможно, в комнате мертвых Саат вновь позволил выбраться, чтобы в тронном зале показать Ларта. Линии больше не появлялись. Прояснившийся взор таял в отрешенной сонливости за гранью ужаса. Рехи всех терял, всегда. Возможно, его судьба — это сплошные потери, как у лилового собрата триста лет назад. Но здесь был Ларт!