– Нужно вызвать пожарных! – Тора помчалась к центральному входу.
Мы поспешили за ней, и – раздался дикий визг. Мир Хлопушки разбился, как фарфоровое блюдце. Она едва не рванула в горящий дом – Захар успел ее оттащить.
– Что с тобой? Туда нельзя! – пытался вразумить он ее.
– Аня! Велосипед! Она вернулась, а мы не услышали! – рыдала Тора.
Я наблюдала за ними со стороны. Они – продолжение огня, два маленьких язычка, которые вот-вот погаснут.
Огонь добрался до второго этажа. Обычный ребенок не выжил бы в этом аду. Но Аня… Аня была чертиком с отрубленными рогами.
Тряпка под тряпкой рыдала, силилась превратить меня в платок и подарить той, чей рай я разрушила.
Но я стиснула зубы и стояла, стояла, стояла…
Вокруг участка толпились люди. Кто-то звонил пожарным, кто-то причитал, кто-то молился.
Захар усадил Тору на валун у яблони и ринулся в проклятый дом.
Этот феникс по имени Ворон снова и снова обращался в пепел, а затем – начинал жизнь с чистого листа. Я знала: чистые листы рано или поздно закончатся, и Ворон сожжет поселок.
«Что ты творишь?» – слетело с моих губ, но Захар исчез в полыхающем доме. Тора набросилась на меня. Проклинала, давала пощечины, царапала. И, клянусь, с трудом сдерживалась, чтобы не сломать мне ребра.
А я терпела. Молчала. Ждала.
– Ты не заслуживаешь того, чем живешь сейчас, – прохрипела она.
Люди перешептывались, наблюдали за нами с ужасом. Пожар в тикающем доме? Не их дело. Они всего лишь зрители.
Окно на втором этаже распахнулось. Мы увидели Захара, граммофон и – девочку-чертика.
Тора вскочила, подняла руки, будто надеялась дотянуться. Аня цеплялась за подоконник, рыдала до хрипоты, но – тщетно. Захар толкнул ее. Девчонка приземлилась в траву и тут же подорвалась. От боли или от шока – не знаю.
А потом Ворон взревел – новыми лестницами, свежеокрашенной крышей и дверями. Огонь