Конечно, все могло быть и хуже. Он упал на спину, но, думаю, его пятая точка приняла на себя силу приземления. Вокруг него взметнулось облако пыли. Он смотрел на меня, широко распахнув глаза и вытянув окровавленные губы буквой «о». Затем его губы зашевелились, но я была слишком занята, чтобы услышать последние слова, сказанные моим мужем; я наслаждалась силой, ликующей в моих руках. Думаю, он спросил меня: «За что?» – и это логично, согласись? Он попытался вытереть губы тыльной стороной ладони, но только размазал кровь по щеке. Его лицо было красным: кровь струилась из носа, который он сломал, не сумев вовремя увернуться от начищенного ботинка своего отца; я видела, как она струилась из двух отверстий, оставленных змеей, видела засохшую красную корку на губах, произносивших проклятие, видела, как она прилипла к его щекам, когда он говорил судье, что берет меня в жены. Гнев отступил так же быстро, как и появился. И если мгновением раньше я была сильной, могущественной, безжалостной амазонкой, собственноручно распоряжающейся своей судьбой, то теперь была выжжена и опустошена. От осознания совершенного меня затошнило, и закружилась голова.

Стоя у реки, Тед наблюдал за происходящим с живым интересом. Моя ярость улетучилась. Тед ждал, когда Роджер присоединится к нему. Был ли выход из той ситуации? Выход ведь есть всегда, разве не так? Как бы абсурдно это ни звучало, часть меня продолжала верить, что мы могли спастись. Роджер сдастся и решит отозвать проклятие, или у меня наконец-таки получится сложить все прочитанное за последние дни в один пазл, и мы сможем победить Теда. Еще не поздно, нет…

Только вот никакого озарения на меня не снизошло, да и Роджер не собирался забирать обратно слова, которые он произнес несколько месяцев назад. Месяцев? Боже… Знаешь, иногда настает момент, когда ты спрашиваешь себя: «А разве это было не вчера?» – и в то же время: «Это ведь было десять лет назад!» Роджер выжидал, стану ли я спускаться по лестнице для второго раунда, или же сохраню за собой преимущество в высоте. Поняв, что я не собираюсь бросаться на него, он поднялся на ноги, не спуская с меня глаз на тот случай, если передумаю. Он поднял руки, все в крови от тщетных попыток вытереть рот, а затем опустил их. И сказал:

– Это было немного чересчур, не находишь?

– Твой сын ждет тебя, – ответила я. – Если развернешься и пойдешь по прямой, то придешь, куда надо.

– Вероника, я же сказал, что не могу.

– Он ждет тебя.

– Дорогая, я не могу. Прости, я не могу.

– Тебе надо пройти метров десять.