— Кто-то накидал камней в дом Джерзиков, — произнес Алан тихим и (как он надеялся) успокаивающим голосом.

— Да, сэр, — сказал Брайан еле слышно. — Наверно, так. Наверно, это могло быть такое. Я думал, они дерутся, но, может быть, это кто-то швырял камни. Бах, бух, тарарах.

Ритм похож па «Пурпурную банду», подумал Алан, но вслух говорить не стал.

— Ты решил, что они дерутся?

— Да, сэр.

— Ты действительно так подумал?

— Да, сэр.

— Ну что ж, — вздохнул Алан, — теперь ты знаешь, что это было. И ты знаешь, что это — поганая выходка. Швырять камни кому-то в окна — довольно серьезное дело, даже если из этого не следует ничего больше.

— Да, сэр.

— Но на сей раз кое-что еще последовало за этим. Ты ведь знаешь, что именно, Брайан?

— Да, сэр.

Эти глаза, смотрящие со спокойного, бледного лица... Алан начал понимать две вещи: этот парнишка хотел рассказать ему, что произошло, но почти наверняка он этого не сделает.

— Ты выглядишь очень невеселым, Брайан.

— Да, сэр.

— «Да, сэр»... Это означает, что ты действительно невесел?

Брайан кивнул, и еще две слезинки скатились по его

щекам. Алан испытывал два сильных и противоречивых чувства: глубокую жалость и дикое раздражение.

— Расскажи мне, почему ты невесел, Брайан.

— Мне всегда снились чудесные сны, — еле слышно заговорил Брайан. — Они были глупые, но все равно хорошие. Про мисс Ратклифф, мою учительницу по коррекции речи. Теперь я понимаю, это было глупо. Но раньше я этого не знал и было лучше. И знаете что? Я еще кое-что знаю теперь.