— Господь всемогущий, Норрис! Это же Алан! Что здесь происходит?

Кем бы ни был тот парень, подумал Норрис, он не может услышать, как мы подъезжаем. В таком шуме и грохоте — нет. И если Алан своим видом не выдаст...

Револьвер Норриса лежал у него на коленях. Он опустил стекло в машине со своей стороны и поднял его. Неужели он раньше весил меньше? Сейчас в нем как минимум сотни две фунтов.

— Езжай медленно, Ситон... как можно тише. И когда я толкну тебя ногой, останови машину. Прямо сразу. Ни о чем не думая.

— Толкнешь ногой! Что ты хочешь этим сказать — толкнешь но...

— Заткнись, Ситон, — устало и беззлобно сказал Норрис. — И главное, помни, что я тебе сказал.

Норрис отвернулся от него, высунул голову и плечи из окна и уцепился за стойку, которая поддерживала мигалку на крыше. Медленно, с трудом он стал подтягиваться вверх, пока не уселся в окне. Плечо его раздирала дикая боль, и кровь стала заливать рубаху. Теперь они находились меньше чем в тридцати ярдах от тех троих, что стояли посреди улицы, и он мог точно прицелиться с крыши машины в мужчину, который держал женщину. Стрелять он не мог — пока, во всяком случае, потому что мог с таким же успехом попасть в нее, как и в него. Но если кто-нибудь из них шевельнется...

Они подъехали уже так близко, как только осмеливался Норрис. Он пнул Ситона ногой. Ситон плавно затормозил на заваленной осколками кирпича и стекла улице.

«Сдвиньтесь, — мысленно взмолился Норрис. — Хотя бы один из вас, пожалуйста! Мне все равно кто, и мне нужно всего чуть-чуть, только пожалуйста, пожалуйста, сдвиньтесь с места».

Он не заметил, как отворилась дверь «Самого необходимого»; все его внимание целиком сосредоточилось на мужчине с пистолетом и его пленнице. Не заметил он и мистера Лиланда Гонта, вышедшего из своего магазина и вставшего под зеленым тентом.

13

— Это были мои деньги, ты, ублюдок! — заорал Эйс на Алана. — И если хочешь получить обратно свою суку со всеми ее потрохами, лучше скажи мне, куда ты их девал!

Алан вылез из фургона.

— Эйс, я не знаю, о чем ты говоришь.