— Плохой ответ! — рявкнул Эйс. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Деньги Папаши! В консервных банках! Если хочешь эту суку, говори, куда ты их девал! Я не буду предлагать тебе это дважды, хреносос поганый!

Уголком глаза Алан поймал какое-то движение — ниже на Мейн-стрит. Это был автомобиль, и, похоже, патрульный — из округа, но он не смел вглядеться получше. Если Эйс увидит, что его окружили, он отнимет жизнь у Полли. И он сделает это быстрее, чем успел бы моргнуть глазом.

Алан пристально посмотрел на лицо Полли. Ее темные глаза были полны боли и усталости, но... в них не было страха.

Алан почувствовал, как его снова начинает охватывать безумие. Забавная это штука — безумие. Когда его отнимают, ты не чувствуешь. Не чувствуешь, как расстаешься с ним. Ты узнаешь его, лишь когда оно возвращается, как какая-то редкая дикая птица, живущая с тобой не в плену, а по собственной воле.

— Он сделал это неправильно, — спокойно сказал Алан Полли, — Гонт неправильно сделал пленку.

— Какого хрена ты там бормочешь?! — Крик Эйса был резким и визгливым. Дулом револьвера он ткнул Полли в висок.

Из всех них один Алан увидел, как тихонько приоткрылась дверь «Самого необходимого», и он тоже не заметил бы этого, если бы так старательно не отводил взгляд от ползущей по улице патрульной машины. И только Алан из всех остальных увидел — призрачно, самым дальним уголком зрения — появившуюся оттуда высокую фигуру, одетую не в спортивную куртку или смокинг, а в черный широкий плащ.

В дорожный плащ.

В одной руке мистер Гонт держал старомодный саквояж вроде тех, с которыми в былые времена могли разъезжать коммивояжеры и торговцы, возя в них образцы своих товаров. Он был сделан из кожи гиены и шевелился — вздувался и опадал, вздувался и опадал под длинными белыми пальцами, сжимавшими ручку. И изнутри, как отдаленное дуновение ветра или призрачный крик в ночи, слышный порой в натянутых гудящих проводах, раздавались слабые крики. Алан слышал этот жуткий дрожащий звук не в ушах, а, казалось, в самом своем сердце и разуме.

Гонт стоял под тентом, откуда ему была видна и подъезжающая машина, и пространство перед фургоном, и в глазах отражалось растущее раздражение... Может быть, даже озабоченность.

14

Алан не ответил Эйсу. Вместо этого он заговорил с Полли, стиснув покрепче банку из-под орешков «Тейсти-мунч», которую держал в руках. Эйс вовсе не заметил этой банки, скорее всего потому, что Алан совершенно не пытался ее спрятать.

— Анни в тот день не пристегнула свой ремень, — сказал Алан Полли. — Я говорил тебе про это когда-нибудь?