– Ты подумал о том, что испортил рубашку, дурачок? Где мы тебе возьмем новую? В город поедем? И ради чего, Игнат? Ради дохлой кошки? У нас тут апокалипсис, экономия ресурсов. Хочешь кого-то жалеть, делай это без нас, пожалуйста.

Он заставил отнести её обратно и закопать там же, в глубоком следе от колеса. Игнат плакал всю дорогу, и потом тоже плакал – пока закапывал кошку вместе с испорченной рубашкой, закидывал мёртвую тушку сухим песком и камнями.

Прав был папа или нет, сейчас не имело значения. Игнат подумал, что больше не хочет воспоминаний. Ему не нравилось то, что иногда выплывало оттуда.

Двор перед домом заливало бледным светом луны и в этом свете Игнат увидел двух человек, стоящих на крыльце.

Одного узнал сразу, того самого с сиплым голосом, который несколько дней назад сидел у костра в лесу.

Сразу вспомнилось неуютное чувство страха, как паутина на лице. Захотелось избавиться от неё.

Второй (тоже мужчина) остановился перед крыльцом, внимательно ощупывая ступеньки. Опасались ловушек. Правильно делали – у папы ловушек на ночь было хоть отбавляй. Сиплый же смотрел по сторонам. В одной руке он, как топор, держал небольшую лопатку.

Вернулись, значит, проведать. Ох, зря папа их тогда пощадил. Игнат застыл в темноте около сложенных дров, лихорадочно размышляя, что делать дальше. А через секунду как холодной водой окатило: дверь в дом открыта! Этим двоим ничего не стоит подняться и зайти внутрь. А внутри только мама и Бельчонок, никого больше.

Снова подвел, как в прошлый раз.

Мужчина у крыльца начал осторожно подниматься по ступенькам. Сиплый подошел к крыльцу, не спуская глаз со двора. Положил ладонь на перила.

Действовать надо было быстро. Игнат больше не думал, он включил фонарик и направил прямо на лицо сиплому. Свет выхватил бородатое лицо с тёмными провалами глаз, натянутую на лоб вязаную шапочку, кривой, будто сломанный, нос.

Сиплый взметнул руки к лицу. Игнат быстро перевел свет на второго, приманивания, будто мотылька и побежал, огибая дрова и сарай, мельтеша фонарём, чтобы отвлечь и показать путь.

Обернулся, убедившись, что сутулый и тот второй бросились за ним в погоню. Выскочил ко второму сараю, распахнул дверь, швырнув фонарик в огород, бросился к застывшей в углу девушке. Ноги чавкали в грязи.

Подбежал, обнял, зашептал торопливо на ухо:

– Я вернулся! Спаси меня, хорошо? Милая, хорошая, дружище моё, открой рот и начни говорить. Тебе ведь нужно питаться, ты ведь этого хочешь?

– Он здесь что ли? – сиплый голос был совсем рядом.

Люди ходили по влажной от дождя земле.