– Мы с тобой похожи, у нас паразиты внутри сидят. Мы типа зараженные и всё такое. Но я сейчас в нормальной фазе, поэтому могу разговаривать, ходить, спать и есть. А ты пока ещё в активной, поэтому опасна. Может быть, через несколько дней дядя Женя тебя выпустит, и ты будешь с нами ужинать. Мама отлично делает тушеную капусту… А пока ты здесь, можно я буду приходить и рассказывать всё, что у меня в голове? Там мыслей много, я не знаю, куда их девать. В блокноте писать долго, да я и не люблю записывать, рука устаёт. Хорошо?

Дружище молчала и не двигалась, и Игнат решил, что так и должно быть. Значит, можно.

Он закрыл дверь сарая изнутри, чтобы мама, если выйдет во двор, случайно не заметила его, и стал рассказывать о конце света, корабле «Нью-Дискавери», бегстве из коттеджного посёлка и ещё о том, как заразился сам. Потому что он вспомнил, и эти воспоминания обязательно нужно было выплеснуть, как мыльную воду из таза.

* * *

Мысли Игната были как фотографии в мамином альбоме. Их можно было листать и разглядывать как угодно: хаотично или в последовательности, быстро или медленно, а то и вовсе перепрыгивать с одной на другую.

Разлепив саднящие губы, Игнат пересказывал девушке то, что видел перед глазами.

Например, фотография (потёртая, чёрно-белая с желтизной и засветленными уголками): ночь, когда выбрался из постели, чтобы выйти на улицу без родителей. Кажется, до этого он никогда не выходил из дома один. А тут… Какая была причина? Дайте-ка вспомнить. Сокровище.

В тот день Игнат помогал папе поливать капусту, картофель и кабачки. Дело было сложное, неторопливое. Папа качал из колонки воду в ведра, которые предварительно водрузил на тачку. От колонки к ведрам шёл шланг. Ручка колонки скрипела от каждого резкого нажатия, шланг дрожал и выплёскивал воду порциями. Вода была ледяная, чистая – в летнюю жару лучше не придумаешь, чем запускать под неё руки и шею. Игнат этим и занимался, пока папа работал. Когда же вёдра наполнялись, папа катил тачку к теплицам и начинал поливку овощей. В дело шли два больших алюминиевых ведра и одно поменьше, для Игната.

Он старался, таскал ведро, полное воды, выливал на землю (чаще себе под ноги), возвращался. С каждым разом носить нужно было всё дальше: грядки тянулись на несколько десятков метров. С одной стороны они были огорожены забором с колючей проволокой, с другой – оврагом. Деревянного забора тогда ещё не было.

Папа носил сразу по два ведра и в самую даль. Вены на его руках и шее вздувались от тяжести. Папа был сильным, Игнат всегда хотел походить на него.