Следующая фотография (уже цветная, но вся в мелкой ряби, будто кто-то насыпал на её поверхность соль): Игнат вылил воду под тугой, треснувший кочан капусты. Чёрная от влаги земля обнажила что-то, блеснувшее на солнце.

Он присел на корточки, ковырнул пальцем кусок почвы и обнаружил оболочку мёртвого пришельца. Раньше он видел их только на фотографиях, которые показывала мама. Крохотное существо больше всего походило на окостеневшего червяка с мелкими лапками, сложенными на морщинистой груди. Головы у него не было. С одной стороны туловище заканчивалось тонким хвостом, с другой – ярко-жёлтой выпуклостью без глаз, ноздрей или рта, только торчали остатки тонких усиков, давно высохших и сломанных.

Папа как-то рассказывал, что однажды он уже находил мёртвого пришельца, но за пределами их деревни. Родители называли их «личинками», а из новостей было известно, что трупики тех, кто не смог найти себе носителя, быстро высыхали, и ветер разносил их по всему свету.

Ещё одна фотография: Игнат выпрямился и носком ботинка аккуратно присыпал пришельца, Он не хотел показывать папе, потому что знал, что папа не даст потом хорошенько разглядеть находку. Папа отнесет личинку на задний двор и сожжет. А Игнату, как всякому девятилетнему пацану, было любопытно.

Поэтому ночью он дождался, когда родители уснут, и вышел на улицу.

(Тогда ещё не боялся выходить, вот ведь как!)

Было тепло и душно, летний воздух не остывал даже ночью, а ветер в такую погоду не заглядывал. Чёрные макушки деревьев стояли неподвижно, упираясь в небосвод.

Игнат дождался, когда глаза привыкнут, и осторожно направился к огороду. Место нашёл быстро, присел, раскопал трупик пришельца, и там же стал жадно его разглядывать, подсвечивая фонариком. Игнат не задумывался, зачем вообще здесь сидит, но любопытство подстёгивало. Это был первый настоящий пришелец, которого он видел вживую. Не сказка, не фотография в мамином альбоме, не короткие видео из записей новостей (папа любил просматривать новости постоянно – одни и те же, словно искал в них скрытый смысл).

Фотография: пришелец твёрдый на ощупь, будто высохшая ветка. И горячий. В многочисленные мелкие складочки забилась пыль. Совсем не страшный. Брошенная и забытая игрушка. Впрочем, мёртвые всегда не страшные.

Чья-то рука легла на его плечо, и папа сказал негромко, но прямо на ухо:

– Какого хрена?

Игнат едва не заорал от ужаса и вскочил. Фонарик выпал из рук, улетел, кувыркаясь, в заросли капусты.

Папа стоял перед ним в футболке и трусах, босиком, в одной руке сжимал фонарик, в другой – топор.