Он выбрался из кровати и несколько минут разбирал вещи, пытаясь найти хоть какое-то опровержение своим новым воспоминаниям. Разве он не фотографировался на карусели или возле кабинки чёртова колеса? Разве не оставлял надорванные билетики или не выпрашивал у родителей сувениры?

Ничего этого не было. Память услужливо подбросила раздражитель: старую асфальтовую дорогу, где сквозь широкие щели пробивалась густая зелень. По этой дороге они как-то шли с мамой, а по сторонам за крохотными и давно изломанными заборчиками высились заброшенные аттракционы: горки, карусели, вагончики на рельсах, гигантские чашечки на треногах, старые вывески вроде «Безумное чаепитие», «Чудо-заплыв», «Полёт с препятствиями!»

Зачем мама привела его туда? Что хотела показать?

Он остановился посреди детской, злясь ещё больше, отчаянно желая вспомнить что-то такое, что успокоило бы его. Впервые, кажется, пожалел, что не потерял память после активной фазы. Намного лучше было бы ни о чём сейчас не думать, а заниматься чтением, правописанием, рисованием и мечтать о парке, хот-догах и картошке фри.

Проклятые воспоминания лишили его единственного сладкого предвкушения счастья.

За окном тарахтел мотор и играла музыка. Что-то из папиного, из старого.

«У Светки Соколовой день рожденья, ей сегодня двадцать ле-ет…»

Игнат выглянул, увидел папину спину в пропотевшей между лопаток рубашке. Папа менял колесо. Неделю назад Игнат бы выскочил без промедлений, обнял бы папу, прижал к себе, радостный от того, что папа вернулся, живой и невредимый. Но сейчас хотелось остаться в комнате или даже вернуться в кровать. Вдобавок, всё ещё болезненно гудели мышцы спины, рук, ног после копания прошлой ночью – даже мама вчера заметила, что Игнат переутомлен и предложила ему идти спать пораньше.

Или не заметила – а знала конкретную причину…

Папа выпрямился, развернулся и, увидев в окне Игната, помахал рукой. Теперь не отвертеться. Игнат помахал в ответ и поплёлся из комнаты на первый этаж.

Из кухни вкусно пахло выпечкой, но к маме Игнат заходить не стал, сразу вышел на крыльцо, сел на ступеньках и какое-то время наблюдал, как папа возится с непослушными болтами. Одна песенка сменилась другой, и Игнату подумалось, что папа, наверное, несчастный человек, раз много лет слушает одни и те же песни. Ведь только несчастные люди настолько замкнуты в себе, что не желают ничего нового. Например, найти в Питере диск с другой музыкой.

Когда папа закончил и неторопливо подошел к колонке, вытирая грязные руки тряпкой, Игнат спросил:

– Ты давно приехал?