– Я стреляю, – шепнул папа. – А ты следишь, куда упадет утка, потом идешь и приносишь. Всё ясно?

– Как собака, – кивнул Игнат.

– Откуда ты это знаешь?

– Услышал где-то. Или прочитал.

Папа пару секунд разглядывал Игната, потом отвернулся, выставил перед собой ствол ружья и стал ждать. Ждал, к слову, недолго и в какой-то момент оглушительно выстрелил. Это был инородный, чужой и пугающий звук. Он оглушил на секунду и выбил из колеи. У Игната закружилась голова, но всё же он вглядывался в небо, увидел сбитую утку, которая дёрнулась и закружилась в смертельном танце с ветром, падая куда-то в заросли рогоза. И как её теперь найти?

– Иди, пацан, – холодно сказал папа, опуская ружьё. – Теперь твоя работа.

Разве он мог отказаться?

Игнат пошел, раздвигая узкие длинные стволы, чувствуя, как липнет к губам и лбу влажная паутина. Под ногами всё ещё хлюпало, комар жужжал возле уха. Он брел, ни на что не ориентируясь и в какой-то момент даже решил, что заблудился навсегда, но вынырнул вдруг из рогоза на поляну и увидел среди травы утиную тушку с нелепо вывернутой головой и задранными кверху оранжевыми лапами. Утка всё ещё была жива, слабо трепыхалась.

– Теперь отрежь ей голову, – сказал из-за спины папа, заставив вздрогнуть от неожиданности.

Он всё это время неслышно шел сзади.

– Это обязательно?

– А ты как думаешь?

Папа вышел на поляну, криво улыбаясь. Он выглядел уставшим, под глазами набухли тёмные мешки, а верхняя губа потрескалась. На небритом лице скопились капли влаги. Запустив руку в карман, вытащил рваную полоску скотча и небрежно бросил её к Игнатовым ногам.

Сразу всё стало ясно.

– Ты ведь уже умеешь убивать, да, пацан? Что тебе стоит перерезать горло птице или человеку. Считаешь себя взрослым и повидавшим виды. Справедливым. Только это не так, пацан.

– Пап… – Он не хотел оправдываться, но слова вылетели сами собой. – Это были люди, которых ты отпустил. Они вернулись, чтобы нас убить. Мне пришлось убить их в ответ.

– Отличное оправдание в наше время. Людей убивают, чтобы защититься. Каждого можно обозвать мародером или иным преступником, а потом пустить пулю в лоб. Ну, или заманить в сарай и дать полакомиться дурными мыслями своей подружке, так ведь?

– Она мне не подружка. И я никого не заманивал…

– Не лги, пацан. Ты очень плохо врёшь, у тебя опыта нет. Ты хочешь, чтобы мы умерли? Я, мама, ты заодно? Твоя новая стадия… Когда она началась? Когда ты перестал забывать?

Игнат помотал головой. Он пытался сдерживать папин взгляд, но не получалось. Посмотрел в сторону, на дёргающуюся в конвульсиях раненую утку, на коричневые сигары рогоза, качающиеся под натиском ветра.